Штанов Сергей Валентинович

Исполнилось ровно два года, как Сергей Штанов занимает должность председателя Верховного суда Мордовии. Как он оценивает итоги своей работы? Чего удалось добиться? Как решается кадровый вопрос? Какими качествами должен обладать профессиональный вершитель правосудия? Эти и другие актуальные вопросы главному судье республики задавал ВАЛЕРИЙ ЯРЦЕВ.

«С»: Сергей Валентинович, первый вопрос, разумеется, будет о коррупции. На днях судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РМ снизила сроки наказания для трех недавних высокопоставленных руководителей ГАИ. Теперь граждане наверняка скажут, что их «отмазали», как и следовало ожидать. Понятно, что вы не имеете права влиять на решения коллег. И все же?
— Вы сами уже ответили на этот вопрос, заметив, что я не могу влиять на мнение коллег. Более того, я не имею права комментировать и давать какую-либо оценку состоявшимся судебным решениям. Тот же Александр Шелудяков и сейчас вправе обжаловать любое решение в кассационном порядке. А поскольку я также буду участвовать в заседании этой инстанции, то не имею права высказывать никаких суждений и мнений. Другими словами, если я сейчас выскажу собственное суждение, то нарушу закон! Когда я, к примеру, спустя годы выйду в отставку и по примеру других бывших руководителей начну вдруг писать мемуары, тогда, может быть, и выскажу свою гражданскую позицию…

«С»: Вы уже два года занимаете должность председателя Верховного суда республики. Чего удалось достичь за это время?
— Эти два года, надо признаться, пролетели быстро! Просто незаметно! Но могу сказать, что время адаптации прошло. Думаю, я уже вошел в ритм работы председателя Верховного суда республики. Основные задачи уже озвучивались на итоговом совещании судей Мордовии. Прежде всего речь идет о быстром и качественном правосудии. Крайне необходимо, чтобы все дела рассматривались без проволочек. Вовремя! А решения были обоснованными и не изменялись. И тогда, что не менее важно, участвовавшие в процессах граждане не будут ходить по другим инстанциям в надежде на отмену приговора и на новые судебные процессы. Это помогло бы им избежать в том числе нервных потрясений. Еще раз хочу подчеркнуть, насколько важно соблюдать процессуальные сроки. Даже если дело объемное, многотомное, это вовсе не должно означать, что оно будет рассматриваться годами! За первое полугодие 2015 года мы смогли рассмотреть все дела без нарушения процессуальных сроков. Разумеется, чтобы этого добиться, с судьями была проведена большая работа. Это достижение, несомненно, радует, но ставит не менее ответственную задачу — сделать этот показатель стабильным!
«С»: О каких еще положительных результатах работы вы можете рассказать?
— Перестройка затронула и другие сферы. В частности, касающиеся единообразия применения судебной практики. Раньше случалось так: по практически одинаковым делам, при одних и тех же имеющихся в деле обстоятельствах, районные суды принимали разные решения. Сейчас таких фактов стало гораздо меньше. Главная задача — и моя, и всего судейского корпуса — добиться, чтобы такая практика стала повсеместной. Чтобы судьи одинаково трактовали закон. А не с учетом местечковых особенностей, с «мордовскими» или «казанскими» колоритами…
«С»: Большинство уголовных дел заканчиваются в судах обвинительным приговором. На ваш взгляд, это результат профессиональной работы предварительных органов следствия или, как порой говорят в народе, «такая практика сложилась»?
— Это свидетельствует прежде всего о высоком качестве профессиональной подготовки следователей. Разумеется, мы стараемся в области соблюдения прав человека эффективно взаимодействовать с различными ведомствами. Хотя необходимо помнить, что в каждом случае присутствует своя специфика. Замечу, что в конце года мы намерены проанализировать вопросы обоснованности заключения и продления срока содержания под стражей подозреваемых. Не секрет, что иногда некоторые граждане находятся в СИЗО долгие месяцы. Причем здесь не идет речь о том, что следователь плохой или хороший, ленивый или активный. Тут судьям скорее надо учитывать, какие именно планируется предпринять процессуальные действия в момент содержания гражданина под стражей.
А если проведение подобных следственных действий не запланировано, то, как вариант, при таких обстоятельствах целесообразнее избирать другие меры, например домашний арест. Дома подозреваемый также будет содержаться под контролем, и при этом для государства этот вариант менее затратный.

«С»: Расскажите, пожалуйста, что вы думаете по поводу омоложения кадрового состава.
— К счастью, желающих стать судьями много. Достойные люди есть, но они уже занимают эти должности! (Улыбается — «С».) Мы много и серьезно работаем над этим вопросом. В настоящее время несколько председателей районных судов уходят в отставку. У них закончились предельные сроки пребывания в должности, допустимые по закону. То есть одно и то же лицо может быть назначено на должность председателя одного и того же суда неоднократно, но не более двух раз подряд. Так, по истечении срока полномочий в должности председателя такой гражданин имеет право, уйдя с поста руководителя, оставаться в должности судьи в этом же суде либо перейти на работу в качестве председателя другого райсуда. Подчеркну, что это может произойти при условии, что данную кандидатуру утвердит Президент Российской Федерации. Как правило, люди со стажем предпочитают просто уходить в отставку. Речь в данном случае идет о Ромодановском, Ичалковском, Атюрьевском, Большеигнатовском и Кочкуровском районах. И тут возникает такой вопрос: как безболезненно заменить уходящих людей другими, из числа наиболее порядочных, способными к проведению современных реформ? Считаю, что пока столь важную проблему мы не решили. Необходимая для этого кандидатская база не сформирована. Здесь важны, во-первых, юридическое образование, во-вторых, стаж работы, в-третьих, возраст. И самое главное, чтобы при этом отсутствовал конфликт интересов. Что имеется в виду? Да чтобы близкие родственники кандидатов в судьи не работали в правоохранительных органах и других организациях, где могли бы даже теоретически возникать различные споры. По сути, получается, в районе у мирового судьи вообще не должно быть родственников! Не берусь сказать, как все это привязать к предъявляемым сегодня к судье требованиям… К сожалению, в последние годы мы забыли и о таком правиле: если хочешь строить дом, то вначале узнай, кто будет твоим соседом! Желательно, чтобы твой сосед даже не был судимым, хотя это я, возможно, говорю немного утрированно. Но на сегодня вершитель человеческих судеб с точки зрения закона должен быть чист перед всеми!
Возвращаясь к формированию кадрового резерва, считаю целесообразным на законодательном уровне вернуться к советскому опыту. Существовала такая практика, когда у каждого судьи были стажеры. Они учились, приобретали опыт и со временем сами становились вершителями правосудия. Немаловажны, кстати, и такие моменты при подготовке будущих судей: не трясутся ли, к примеру, у него руки от волнения при оглашении приговора? Не дрожит ли голос от переживаний во время заседания? Судья не должен показать, что относится к кому-то из участников процесса иначе, чем к другому. Как говорится, если ты улыбнулся одной стороне, то улыбнись и другой! Главная задача судьи в процессе — это управлять этим самым процессом!
«С»: Как вы относитесь к мораторию на смертную казнь? Нередко слышишь мнение: зачем всю жизнь кормить фактически за собственный счет убийцу родного человека? И с этим трудно поспорить…
— Скажу так: важна не только серьезная мера ответственности за то или иное преступление, но и то, как сам человек относится к соблюдению закона. Тяжело и сложно перевоспитать с помощью даже самого строгого наказания, скажем, человека, который садится за руль в пьяном виде только потому, что он просто нигилистически относится к соблюдению закона. Ужесточить наказание, конечно, куда проще, чем воспитать нашу молодежь в духе уважения к законам! Но и здесь, замечу, мы активно обобщаем практику, в частности, в области дорожного движения. Она должна быть единой: ни один гражданин, виновный в нарушении правил дорожного движения из-за «пьянки», не должен уйти от ответственности. Согласно законодательству, следует применять единственную санкцию: лишение водительских прав! Необходимо исключить любые факты необоснованного прекращения дел в этой сфере! А еще, возвращаясь не столько к строгости, сколько к неизбежности наказания, замечу следующее. Наши судьи в последнее время стали активно выезжать в школы, училища, трудовые коллективы, включая районные, и разъяснять российские законы. Это очень хорошая инициатива, причем взятая еще из советских времен! Характерно, что никто из судей не отказывается от этой «общественной нагрузки», ссылаясь на нехватку времени. Надеюсь, что со временем процессы с провозглашением приговоров станет возможным проводить не только в судебных зданиях, но также используя помещения школ, сельских клубов, заводов. Тем самым возобновим практику проведения выездных судебных заседаний. Разумеется, с присутствием всей необходимой судебной атрибутики — мантии, герба, государственного флага… Чтобы люди наглядно видели — в стране осуществляется принцип неотвратимости наказания и что виновные действительно отвечают перед народом за все свои преступления…

«С»: К 25-летнему юбилею Ленинского райсуда в его здании был затеян косметический ремонт. И вдруг из-за деревянных панелей, которыми были обиты стены, покатились монетки. Оказалось, у советских граждан была такая традиция: если бросить грошик «за стенку», то подсудимому дадут меньший срок. А вы сами сталкивались с подобными поверьями?
— За долгую практику всякое бывало. И различные семена, вроде шиповника, на судейский стол насыпали, и землю разбрасывали из кулька на дороге, по которой должен был пройти судья. А случалось, что осужденные из колоний благодарственные письма писали. Благодарили, конечно, не за назначенный срок, а за корректное и гуманное отношение к ним во время самого процесса. Один гражданин, совершивший очередное преступление на территории Ленинского района, очень просил, чтобы его дело рассматривала конкретный судья. Ему импонировало, по его словам, человеческое отношение председательствующей ко всем участникам процесса — как к подсудимому, так и к потерпевшему. Но эта женщина являлась судьей другого района Саранска. Поэтому пришлось обвиняемому в его просьбе все-таки отказать, так как необходимо соблюдать правила подсудности и подведомственности при рассмотрении дел. Закон есть закон!..
Пользуясь случаем поздравляю всех читателей «Столицы С» и жителей нашей республики с наступившим Новым годом и Рождеством. Желаю доброго здоровья, хорошего настроения, благополучия, мира и согласия! 8

Сергей Валентинович: Первый свой гонорар я заработал в четыре года. Мы с мамой ездили в гости к крестной в Апрелевку на электричке, а я с детства любил петь — никто не просил, но это рвалось из меня наружу, аж распирало. И я ходил по вагону, распевая «Вот умру я, умру» — эта песня часто звучала у нас в доме во время застолий. Там есть такие слова: «…похоронят меня, и никто не узнает, где могилка моя». На этом месте все обычно всплакивали. Все, кроме меня. Я понятия не имел, что такое «умру», о чем вообще речь. Но голосок у меня был тоненький и пронзительный. И когда я эту песню исполнял в электричке, всегда возвращался к маме с карманами, полными конфет, баранок и яблок. Бабушки, слушая меня, плакали от умиления.

Тогда я впервые понял, что мне нравится выступать на публике: в этом нет ничего сложного, а тебя к тому же и награждают. Я никогда не питал иллюзий относительно своей профессии. Кто такие актеры? Обслуга. Мы же ничего не производим в отличие от людей в цеху на заводе.

Можно высокопарно рассуждать о том, что мы воспитываем в молодежи нечто, что искусство всех спасет, но это ерунда. Никого мы не учим и не спасаем. Мы развлекаем людей, а делать это можно по-разному — главное, чтобы у человека душа не черствела. Потому что, безусловно, в этом есть какая-то магия. Впрочем, у нас в семье принято с уважением относиться к любому труду, к людям всех профессий. Вот Ванька кем у нас только не работал, начиная с дворника.

Иван: Таким образом я в подростковом возрасте зарабатывал на карманные расходы. У папиного близкого друга, актера Пети Смидовича, был брат Сережа, который работал в УФМС, в здании рядом с американским посольством, — он меня и пристроил дворы мести. Я приезжал туда к пяти утра. Я всегда поздно ложусь и рано встаю — для меня это не проблема.

Уже в студенческие годы, учась в Высшем театральном училище имени Щепкина, подрабатывал официантом в кафе на Дмитровке, где собирался весь тогдашний бомонд. Тоже любопытный опыт в плане наблюдений за самыми разными людьми, характерами. Потом начал сниматься. У меня на тот момент были сериалы «Не забывай», «Студенты» и «Маруся», но возник простой, как часто бывает. И я семь месяцев работал осветителем. Не вижу в этом ничего зазорного — любой опыт полезен. Зато теперь я всегда знаю, как правильно должен быть выставлен свет.

А еще, как папа, люблю что-то мастерить. Если нет работы, еду в строительный магазин, покупаю доски и начинаю ваять шкаф, например, или тумбочку. На съемках, когда пребываешь в бесконечном ожидании своего дубля, милое дело взять кошелек и расшить его красными нитками или сумку какую-нибудь подобным образом украсить. Это и успокаивает, и помогает время убить. Но в этом деле больше папа мастер.

Сергей Валентинович: Могу сказать, что меня этому никто не учил. Но раньше жили так бедно, что все делали своими руками. Нет денег на двуспальную детскую кроватку — так можно соорудить ее самому. Я до сих пор мимо помойки не пройду — обязательно посмотрю, что там. Потому что порой попадаются удивительные вещи, которые люди за ненадобностью выбрасывают. Я находил лампы, стулья, картины потрясающие. Блошиные рынки не люблю: там все заранее скупают и перепродают затем по заоблачным ценам. И вообще не хочу отдавать деньги — я лучше найду, так в разы интереснее. Что-то потом в квартире оседает, что-то на дачу в Тарусу увозим или друзьям дарим. Например, Коле Чиндяйкину пригодились подвески от найденной мной люстры. Маша, супруга моя, соорудила ему шикарный абажур и украсила его подвесками.

— Сергей Валентинович, вы не были против того, чтобы Иван стал актером?

— Ваня — театральный ребенок, с детства за кулисами, его выбор никого не удивил. Вот Саша, старший сын, другого склада. Он пошел по стопам моего тестя и стал архитектором. Его никогда не тянуло на сцену. Мне приятель-актер однажды рассказал, как он привел своего маленького сына на детский спектакль в театр. В антракте ребенок спросил: «А почему эти тети и дяди прыгают как дураки? Ты, пап, выходит, такой же, как они?» Все люди разные. Ваня с детства играл в спектаклях, и ему это нравилось.

Иван: Помню спектакль «Плач в пригоршню» во МХАТе им. Чехова. Прежде чем уйти со сцены, я, сидя в клетке для птиц, поднимался под потолок — таким образом мой персонаж исчезал, а во втором акте на сцене появлялся Борис Щербаков — мой герой, только повзрослевший. Как-то раз механизм заклинило, и я просидел в ­клетке под ­потолком три часа, но я не расстроился: было необычно наблюдать за ­происходящим на сцене сверху. Был еще случай. Я играл в пьесе «Борис Годунов». А мне подарили большущие наручные часы, очень модные тогда, плюс у меня был плеер кассетный — такие на боку все носили. Ну я в этих модных прибамбасах и вывалился на сцену, держа при этом меч! Не специально так вышло, просто раздолбайство — забыл о костюме! Зрители, наверное, долго не могли понять, почему мой персонаж так современно выглядит. Потом от папы мне здорово влетело. Но исключительно на словах. Ремня мы с братом не знали. Вернее, однажды мама, не зная, как нас утихомирить, дала нам ремень и приказала пороть друг друга. Мы, конечно, этого не смогли сделать.

Сергей Валентинович: Да, кнутом мы детей не воспитывали. Если честно, над сыновьями с женой никогда не корпели — и вроде приличные люди выросли. Просто настолько жизнь била ключом, что абсолютно некогда было ими заниматься. Вспоминается один случай, о котором даже стыдно рассказывать. Мы с женой (Ваньке мало лет тогда было) возвращались из гостей. Навеселе, в приподнятом настроении. Ваньку держали за руки — он у нас припрыгивал посередине. Когда показался троллейбус, мы перешли на бег и не заметили дерево — в него-то Ванька лбом и впечатался. Спасла его меховая шапка — зима стояла. Сотрясение небольшое было.

Иван: А я и не помню такого…

Сергей Валентинович: Так я и говорю, ты маленький был. (Смеется.)

— К своим шестидесяти я пришел к выводу, что надо ко всему относиться с благодарностью — и к хорошему, и к плохому. Потому что все в мире относительно и всегда может быть хуже. Фото: Арсен Меметов

— Иван, а в детстве были спектакли с папиным участием, которые надолго врезались в память?

— Конечно. Например, постановка «Синяя птица» во МХАТе им. Чехова, где папа играл Сахар, а Петя Смидович — Хлеб. И у героя папы к пальцам каким-то образом были прикреплены леденцы, конфеты, которые он по ходу пьесы откусывал. Как же меня это потрясало — так круто придумано! А еще я обожал папин спектакль «Ундина». Отец играл там рыцаря Ганса. Очень красивая и трогательная сказка для взрослых. Герой папы умирал, и мы с братом всегда ревели в этом месте и, как вспоминает мама, выбегали на сцену к отцу! Вот она — сила искусства. А потом я повзрослел и узнал, как иногда весело на съемках даже самых драматических сцен. Недавно я снялся в фильме Говорухина «Конец прекрасной эпохи». Это картина о нескольких годах жизни Сергея Довлатова, которые он провел в Таллине и описал в своем сборнике «Компромисс». Так вот, мэтр наливал нам, актерам, по 50 грамм в целях установления контакта. Ну как играть друзей, когда ты не знаешь партнера, а он впервые видит тебя? А после застолья возникает некая близость, вы уже не чужие друг другу. Актера на главную роль в проект искали долго, почти два года. На пробы я приехал с жуткого похмелья. Станислав Сергеевич посмотрел на меня и спросил: «Пьешь?» Ответить нет было бы глупо, и я кивнул. Второй вопрос: «Куришь?» Снова кивнул. «Хорошо. Молодец», — сказал Говорухин. Мы сделали пробу, и меня утвердили. (Смеется.)

— Так вы, значит, Иван, с зеленым змием дружбу водите?

Иван: Да не особенно, знаете ли. (Смеется.) Впервые по-настоящему напился классе в седьмом или восьмом — и это было ужасно. Мы были молоды и круты! Взяли две бутылки водки и отправились компанией к однокласснице. Когда вывалились на улицу, я двинулся к палатке с мороженым, чтобы купить пломбир. Съесть его не удалось, так как я не смог удержать его в руках — он выскользнул и шмякнулся в лужу. Я бросился за ним и оказался там же! Друзья потащили меня к себе домой, раздели и уложили в ванну, включив холодную воду. Пусть, мол, парень в себя придет. Но когда они вернулись, я миленько полеживал в ванне с теплой водой — не дурак все-таки! (Смеется.) Потом, кое-как собравшись, двинулся домой. Захожу — у нас, как всегда, гости. Причем с порога сразу гостиная, то есть прошмыгнуть в комнату незамеченным не получится. Начинаю ­возиться со шнурками, чтобы разуться, но запутываюсь в них и с грохотом падаю плашмя. Мама сразу все поняла и увела меня в спальню. Но я не вырубился, попросил у мамы… сникерс. Так мне хотелось нежности в тот момент! (Смеется.) И мамочка, конечно, принесла сыну шоколадку. А наутро меня ждал очень серьезный разговор с отцом, после которого я больше никогда не позволял себе приходить в таком виде домой. Но закурил я, кстати, благодаря папе.

Сергей Валентинович: Что?! То есть я виноват?

Иван: Сейчас расскажу. Я помню, как папа с Петей Смидовичем летом ходили с бреднем за раками у нас на даче в Тарусе. То есть они идут по реке с этим бреднем, а мы с братом с другой стороны гоним раков из камышей в их сторону. Надо заметить, что папа всегда курил «Казбек», у него в уголке губ часто торчала сигарета. А Петя обычно говорил ему: «Серег, оставь покурить». И все слилось в одну картинку: стильный папин образ с сигаретой в зубах, просьба друга оставить покурить — настоящая мужская дружба, ритуал! Это показалось мне настолько притягательным, что вскоре, а было мне лет 13, я тоже закурил. И брат вслед за мной.

Понятно, от родителей мы это до поры до времени скрывали. Покурим с Саней, а потом растираем между пальцами листья лопуха, чтобы запах отбить. А спалили нас вот как. К родителям приехали друзья из Америки, у них был сын Лева. Мы с ним пошли гулять и купили бутылку «Метаксы» в магазине «Березка» и пачку «Мальборо» — у Левы же доллары были, поэтому мы могли позволить себе такую роскошь. Всю пачку, разумеется, не выкурили, остаток я припрятал на ­антресолях. И тут папа приходит домой, а антресоль тягой воздуха от входной двери раскрывается, и пачка падает в руки отцу. Он нас даже поблагодарил: как хорошо, что вы курите, ребята, а то сигареты закончились! (Смеется.)

Сергей Валентинович: Естественно, мы знали, что дети дымят. Но до определенного возраста существовало табу — курите, но не у нас на глазах, соблюдайте приличия. Я сам закурил лет в восемь-девять. Но когда об этом узнал отец, случился скандал. Я помню, как сиганул от него со второго этажа по водосточной трубе: этот путь мне был знаком — всегда так в квартиру попадал, когда ключ забывал. Но от порки это не спасло. А что касается первого алкогольного опьянения, то воспоминания тоже ужасные. В гостях у одноклассника мы накачались домашним вином. И было оно настолько отвратительным и так его было много, что с тех пор я не любитель этого напитка. Но завидую грузинам, которые пьют вино как воду, у них есть культура пития.

Но если серьезно, то увлечение алкоголем возникает по разным причинам: у кого-то это связано с длительным отсутствием работы, у кого-то с ее переизбытком, у кого-то с неналаженным бытом. У меня же было несколько другое. Популярность ко мне пришла после сериала «Мелочи жизни», который вышел на экраны лет 20 назад. Стало проще решать свои дела в ЖЭКе, доставать что-то в магазинах, билетных кассах. Повсюду приглашали за свой столик выпить. И попробуй объяснить людям, что у тебя завтра спектакль, работа и в принципе ты не можешь пить так много. Со временем я научился говорить нет, иначе нельзя.

— В семье бывали из-за этого скандалы?

Сергей Валентинович: Не помню такого. Моя супруга всегда с пониманием ко всему относилась. Безусловно, есть женщины, которые этого не терпят. И я тут никого судить не берусь — все семьи разные. Но лично мне кажется, что это не повод разводиться с мужем. Нужно просто понимать, что здесь кроется опасность, вот и все. К тому же пока человек сам не поймет, что пора притормозить, что он на грани, за него никто это не сделает. Мы с женой 35 лет вместе — это и судьба, и везение, и совместный труд.

Но это не значит, что мы не ссоримся — причиной ссоры с Машей может стать что угодно, любой пустяк, хотя бы цвет моей рубашки. Но ты всегда понимаешь, что это лишь повод. Начинаешь вспоминать, где и что напортачил. Терпеть не могу фразу «Нам надо поговорить!». Ага, может, еще к психо­аналитику отправиться? Для меня ужасно раскладывать что-то по полочкам, копаться. Словами ничего не решишь. Все решается поступками. И мужчину надо судить именно по поступкам.
— Вы с Иваном привлекательные мужчины, оба преданы своим семьям. Как боретесь с ­соблазнами, которых особенно много в вашей профессии?

Сергей Валентинович: Я в определенный момент решил, что для меня главная ценность — семья. Просто нужно расставлять приоритеты. Я, как мне кажется, сделал это правильно. Если мужчина думает иначе, наверное, ему тогда не стоит жениться.

— Я в определенный момент решил, что для меня главная ценность — семья. Если мужчина думает иначе, наверное, ему тогда не стоит жениться. C женой Марией. Фото: Арсен Меметов

Иван: Я не раз замечал, что папа при всей своей открытости всегда четко дает понять, что есть определенная граница, которую нельзя переступать. Человек увлекается, когда хочет этого. А отец может быть со всеми женщинами мил и приветлив, но каждая понимает, что это просто дружеское общение, нет повода думать иначе. И это мне в нем нравится. Я надеюсь, мы похожи с папой своим отношением к семье, детям, работоспособностью, желанием мастерить что-то.

Я женился в 18 лет. Мы с Линой (она, как и мама, театральный художник, дизайнер) учились вместе на актерском, но она потом бросила. Мы были знакомы четыре месяца до того, как отправиться в ЗАГС. Мама шила нам свадебные костюмы: у меня были вельветовые брюки цвета баклажана, фрак и цилиндр, а у Лины платье в стиле героев «Ромео и Джульетты» и венок из красных ягод на голове.

Сергей Валентинович: Ваня очень домашний, рано захотел семью, детей. У него две замечательные дочки — наши с женой любимые внучки.

— Ваня очень домашний, рано захотел семью, детей. У него две замечательные дочки — Дуня и Вера, наши с женой любимые внучки. Фото: Арсен Меметов

Иван: Замечаю, что дочки абсолютно разные и внешне, и по характеру, и по темпераменту. Дуне восемь лет, а Вере — почти два годика. Вера — ребенок уже другого поколения, это видно. Она быстрее развивается, шустрее все делает. Сама включает мультики на своем айпаде, что-то там листает — я бы в ее возрасте точно так не смог! А Дуню с ее неуемной энергией, желанием быть на виду мы отдали в школу с театральным уклоном. Кстати, она снялась со мной в фильме у Говорухина. Я брал ее на съемки в Таллин и Ригу. Потом будет вспоминать, как Станислав Сергеевич хлопал ее по плечу и просил: «Только в камеру не смотри!» (Смеется.) Главное в жизни — это впечатления.

Сергей Валентинович: Дуня у нас звезда! Не то что ты! (Смеется.)

Иван: Так я и говорю, со мной не сравнить! (Смеется.)
— Вы из тех людей, которые не теряют оптимизма ни при каких обстоятельствах. Откуда в вас это?

Иван: А у нас не принято жаловаться, мы живем под девизом «Жизнь хороша». Сегодня не везет, а через некоторое время обязательно выстрелит.

Сергей Валентинович: Да, к своим шестидесяти я пришел к выводу, что надо жить в надежде на то, что все лучшее впереди. И ко всему относиться с благодарностью — и к хорошему, и к плохому. Потому что все в мире относительно и всегда может быть хуже. Конечно, для актера нет ничего горше, чем отсутствие работы. И никто тебе не
скажет, когда она появится. И нужно уметь заполнять возникающие паузы и оставаться в форме. Я ведь в кино немного снимался, хотя мне говорили, что у меня подходящая фактура. Но у актеров в ходу другое выражение: фактура — дура. Внешность ничего не значит, многое зависит от везения. Но, с другой стороны, я и не боролся никогда за роли. Меня частенько спасала гитара, любовь к музыке. Я сочиняю стихи и песни. И в какой-то степени для меня это более ценно, нежели выход на сцену или в кадр. Я и радио люб­лю, и концерты, и елки кремлевские записывать, и компьютерные игры озвучивать. Да всегда есть чем заняться. Когда не сидишь на месте, как будто сами собой появляются интересные предложения. Так было и с «Фазендой». К супруге в гости приехала Маша Шахова, продюсер проекта, — у них были какие-то совместные дела. Мы познакомились. Слово за слово — и она предложила мне записать пилотный выпуск программы. В итоге все затянулось на шесть лет.

— В «Фазенду» я попал случайно. К жене в гости приехала Маша Шахова, продюсер программы. Слово за слово — и она предложила мне записать пилотный выпуск. В итоге все затянулось на шесть лет. Фото:

— Почему вы перестали вести «Фазенду»?

Сергей Валентинович: Я ушел не по своей воле — то было не мое решение. Хотя до сих пор люди подходят, спрашивают, говорят, что смотрели все выпуски. Но ничего страшного в этом нет. Это жизнь. В конце концов, каждому из нас рано или поздно скажут, что ты больше не нужен. К тому же программа принесла мне популярность, узнаваемость. Это был любопытный телевизионный опыт.

Когда проект для меня закончился, опять же появились свои плюсы: можно подольше поспать, играть больше выездных спектаклей, чаще бывать на собственной фазенде. У нас их две. Одна — избушка в деревне Жари под Сергиевым Посадом. Ее купили нам родители Маши, когда родились дети. А вторая, под Тарусой, появилась, когда стало понятно, что нужен более цивилизованный вариант, — в Жарях удобств нет, печка. В Тарусе мы взяли недостроенный дом без окон и дверей, довели его до ума общими усилиями.

Но я больше люблю избушку в Жарях. Там глушь и красота вокруг, и главное — никаких заборов в округе! Как я ненавижу изгороди, которыми люди огораживаются от всех и вся! В деревне простор, петухи соседские по утрам поют. Раньше мы там и зелень сажали, даже клубника росла. Потом решили — пусть трава буйствует. Хотя смородина осталась — старые, неухоженные, разросшиеся кусты. До сих пор дают урожай, перетираю на зиму ягоды с сахаром — живые витамины. В Жарях ты наедине с природой, а мне побыть одному жизненно необходимо время от времени. А Маня не любит оставаться одна, ей нужны гости, люди вокруг, накрытый стол.

Иван: Точно, у нас в квартире всегда многолюдно. Я с детства помню, как собирались на кухне Женя Добровольская, Миша Ефремов, Боря Щербаков, Векслер Сережа, Валера Николаев, Ира Апексимова… И мне очень нравилось, когда люди смеются, что-то обсуждают, играют на гитаре. Под этот шум так сладко засыпалось в соседней комнате — ничего лучше не усыпляло! И на душе так тепло…

Но и в тех редких случаях, когда не было гостей, мы дома не скучали. Вот одно из былых развлечений. Раньше мы копили деньги в банке, мелочь, а потом всю сумму забирал себе тот, кто дольше всех просидит в ванне с ледяной водой. В пари участвовали я, папа и Саша. Мама мерзлявая у нас, куда ей в ледяной воде!

Зато готовит она потрясающе! А папа кулинарными способностями похвастаться не может. Однажды мама уехала, оставив нас с братом на отца. Он решил сварить пельмени. И бросил их в холодную воду. То есть они сначала оттаяли, а затем, когда вода закипела, намертво склеились. Но мы их все равно съели: раскатали получившееся месиво скалкой и поджарили на сковородке — вроде итальянцы что-то подобное делают…

Сергей Валентинович: Я в еде непритязателен. Когда Маша куда-то уезжает, я ем прямо на газетке. Ты ее ­раскладываешь аккуратненько, затем все режешь, смакуешь, а когда поел, складываешь и в мусорное ведро — и ни одной тебе крошки, очень удобно!
— Сергей Валентинович, а выглядите вы как пижон, всегда стильно одеты. Это чья заслуга?

— Исключительно жены, мне Маня все шьет. Мы так давно вместе, что я и не помню, как выглядел до ее появления. (Смеется.) В молодости, конечно, хотелось как-то выделиться. Денег не было, но голь на выдумки хитра. Просили у друзей с завода титановые пластиночки, из которых делали набойки на ботинки. Идешь и шаркаешь по асфальту задниками, а искры так и сыплются в разные стороны, так и сыплются! (Смеется.)

А в джинсы клеш, невероятно модные тогда, мы монтировали электрические лампочки. В кармане при этом держали батарейку. То есть, опять же, идешь вечером по улице, замыкаешь в кармане батарейку, и низ штанов празднично светится, а из-под ног у тебя искры в разные стороны. Так и форсили. А когда появилась Маша, она взяла на себя заботу о моем гардеробе. Меня это полностью устраивает, я терпеть не могу ходить по магазинам — мне никогда ничего не нравится.

— Новый год будете праздновать вместе?

Сергей Валентинович: Конечно, для нас это семейный праздник. Несколько лет назад я соорудил из найденных где-то бамбуковых веток конструкцию высотой метра полтора, напоминающую елку. Ее мы и достаем каждый год. Все остальное время она стоит на балконе. Очень удобно, ничего не осыпается. Утренников у меня, слава Богу, давно нет. При этом 4 января мой день рождения, а 9-го — Машин. Вот ломаю голову над тем, что ей подарить. Угадать, что понравится женщине, практически невозможно. Я пробовал, но всегда мимо. Однажды сапоги подарил — конечно, они ей не подошли, сглупил! Так что мне кажется, деньги — это выход. Но у нас с Ванькой еще есть время — что-нибудь придумаем!

Сергей Колесников

Родился: 4 января 1955 года в Москве
Семья: жена — Мария, театральный художник, дизайнер; сыновья — Александр, архитектор, Иван — актер; внучки — Авдотья (8 лет), Вера (1 год)
Образование: окончил Школу-студию МХАТ
Карьера: в кино с 1976 года. Снялся более чем в 30 фильмах и сериалах, среди которых: «Мелочи жизни», «Петербургские тайны», «Тайны института благородных девиц». Дублировал Шона Коннери и Роджера Мура в фильмах о Джеймсе Бонде. Служил во МХАТе им. Горького и МХТ им. Чехова. С 2006 по 2012 год — ведущий программы «Фазенда» на Первом канале. Заслуженный артист России