Принципы унидруа 2010

УДК 341.9:341.1/8

Lex mercatoria как источник международного частного права

Н. А. Новикова

Статья посвящена вопросам регулирования предпринимательских отношений, осложненных иностранным элементом. Представлен анализ концепции lex mercatoria с точки зрения возможности отнесения данной юридической категории к источникам российского международного частного права. В рамках анализа исследованы различные точки зрения по этому вопросу в науке и практике. Отмечается, что в современной доктрине отсутствует единое понимание сути явления lex mercatoria. Автор считает, что lex mercatoria в самом общем виде можно определить как право, творимое самими участниками соглашения, иными словами, его следует считать системой обыкновений, действующих в течение длительного периода, то есть речь идет о так называемом «заведенном порядке». Автор приходит к заключению, что обыкновение не может сегодня выступать в качестве источника права, а следовательно, таким источником не будет являться и lex mercatoria. Таким образом, российские суды, следуя традициям отечественной правовой системы, при вынесении решений по делам, осложненным иностранным элементом, должны руководствоваться существующими правовыми нормами, а не «заведенным порядком». Нормы lex mercatoria должны оставаться исключительно договорными условиями в рамках конкретных правоотношений.

Ключевые слова: lex mercatoria; принципы УНИДРУА; правила заведенного порядка; коллизионные нормы; источник международного частного права; регулятор отношений, осложненных иностранным элементом.

В современной юридической науке и практике все больше разгораются споры относительно такого явления, как lex mercatoria, в системе правового регулирования торговых отношений, осложненных иностранным элементом. Данное явление связано с возможностью использования в правоприменительной практике Принципов международных коммерческих договоров (принципы УНИДРУА = UNIDROIT, фр. Institut international pour l’unification du droit prive — Международный институт унификации частного права) 1994 года, которые прямо предусматривают возможность регулирования договорных правоотношений сторон «»общими принципами права”, «lex mercatoria” или аналогичными положениями».

Исходя из этого вполне очевидно, что в науке весьма актуальными являются два вопроса: что такое lex mercatoria и какое место занимает данное явление в регулировании отношений международного частного права. Как представляется, ответ на первый вопрос позволит сделать вывод и по второму из них.

Итак, что же есть lex mercatoria? Как отмечается многими исследователями, очевидная сложность современного lex mercatoria заключается в том, что в доктрине отсутствует единое понимание сути этого явления, причем это касается как национальной юриспруденции, так и зарубежной науки . Но если попытаться обобщить различные точки зрения, то в самом общем виде lex mercatoria можно определить как право, творимое самими участниками соглашения, иными словами, фактически lex mercatoria — это система обыкновений, действующих в течение долгого периода, то есть так называемый «заведенный порядок».

Как отмечал Г. Ф. Шершеневич, заведенный порядок в торговых делах не является юридически необходимым и фактически не имеет юридического характера. Его надлежит рассматривать только в рамках конкретных правоотношений между определенными субъектами, и придавать ему универсальный характер нельзя. Соответственно, при рассмотрении того или иного спора суд должен учитывать только те правила «заведенного порядка», который стороны признали в качестве условий своего договора . Таким образом, источниками правового регулирования данные нормы не являются.

Как представляется, невозможно не согласиться со столь авторитетным мнением. Что есть источник международного частного права? Источник права, с точки зрения общей теории права, — это внешняя форма выражения правовых норм, это то, что должно быть принято или санкционировано государством, публичной властью. Что есть обыкновение? Формально это то, что принято в рамках определенного делового сообщества и к публичной, суверенной власти государства не имеет никакого отношения. Соответственно, обыкновение не может выступать в качестве источника права, а следовательно, таким источником не будет являться и lex mercatoria. Более того, как представляется, если государство разрешит использование соответствующего правила «заведенного порядка», то очевидно, что обыкновение перейдет в разряд обычаев, которые в структуру lex mercatoria не входят и имеют подчиненное значение по отношению к нормам законодательных актов.

Часто современную концепцию lex mercatoria рассматривают как аналог, возрождение соответствующей концепции, существовавшей во времена средневекового права. Известно, что само понятие «lex mercatoria» появилось еще в XI-XII вв. в Европе в рамках так называемого «купеческого права», возникшего в связи со значительным ростом торгового оборота, осложненным иностранным элементом. В период средневековья купеческое право обладало весьма специфическими чертами по сравнению с известными и привычными для населения правовыми нормами. В частности, основу данной системы регулирования составляли торговые обычаи межнационального характера, сложившиеся в деловых кругах торгующей Европы. Основными принципами данной системы норм являлись свобода договора и рассмотрение дела по справедливости.

Необходимость концепции lex mercatoria в рамках средневекового права вполне очевидна и понятна. Государство того времени не ставило цели регулировать частноправовые отношения, цель правового регулирования средневекового государства — это установление особого правового статуса самого государства и закрепление социальных привилегий отдельных слоев общества. Соответственно, предприниматели того времени были вынуждены создавать комплекс норм своего, фактически корпоративного, права, который был им необходим для регулирования их взаимоотношений. И государство позволяло им это

делать, хотя даже в период весьма активного применения «купеческого права» оно не было универсальным правовым регулятором. В частности, Т. А. Батрова отмечает: «Протоколы судов указывают на то, что «lex mercatoria” не был универсальным законом для торгового класса. Из них также не следовало, что участники процесса готовы были подчинить себя традиции торгового права, которое простиралось за пределы соответствующей местности» .

Возможно ли в современности возрождение данной концепции? Можно ли сейчас ее считать источником международного частного права? Следует отметить, что сейчас цели правового регулирования изменились, причем, как представляется, достаточно кардинально. Государство взяло на себя обязанность осуществлять правовое регулирование всех сфер общественной жизни, в том числе предпринимательской сферы. И отношения с участием иностранного элемента в данном случае исключением не являются.

Российское государство, следуя основным принципам своей правовой системы, закрепило в части третьей Гражданского кодекса РФ основной перечень применяемых российскими судами коллизионных норм, которые отнюдь не являются изобретением российского права. Современное российское законодательство бесспорно ориентировано на использование универсальных коллизионных привязок, признаваемых во всех странах всеми профессиональными судами. При этом, как представляется, применение именно данного комплекса коллизионных привязок направлено на максимально возможное действие универсальных правовых норм и обеспечение широкой возможности признания и исполнения решений российских судов за рубежом.

Применение же норм lex mercatoria современными профессиональными судами не представляет собой распространенное явление. Если говорить о европейских странах, то применение соответствующих норм при вынесении судебных решений стало осуществляться только с начала 80-х гг. ХХ века и встретило при этом достаточно много противников. В настоящее время очень небольшое количество государств в рамках национального законодательства закрепили возможность использования норм lex mercatoria, в качестве примера можно назвать Гражданский процессуальный кодекс Франции 1975 г. (в ред. 2007 г.) и Единообразный торговый кодекс США. Естественно,

принятие Принципов УНИДРУА является большим шагом на пути признания lex mercatoria в качестве правового регулятора отношений в сфере международной торговли. Но, вместе с тем, надлежит помнить, что данный документ не имеет силы международного договора, а значит, не является обязательным для применения.

Таким образом, рассуждая о месте и роли lex mercatoria в системе регулирования отношений международного частного права, необходимо отметить, что в настоящее время причислить lex mercatoria к числу правовых регуляторов не представляется возможным. Российские суды, следуя традициям отечественной правовой системы, при вынесении решений по делам, осложненным иностранным элементом, должны руководствоваться существующими правовыми нормами, а не «заведенным порядком» деловых кругов. Нормы lex mercatoria должны оставаться исключительно договорными условиями в рамках конкретных правоотношений, по крайней мере, до тех пор, пока национальные правовые системы государств-партнеров Российской Федерации не признают нормы lex mercatoria в качестве обязательных для применения при регулировании торговых правоотношений, осложненных иностранным элементом.

Литература

Изучение современного lex mercatoria невозможно без рассмотрения практики применения представляющих его документов, в том числе писаных унифицированных правил и принципов. Неоднократно высказывалось мнение о том, что унифицированное право не является самоцелью, но должно служить определенной практической цели <1>.
———————————
<1> См., напр.: Evans M. Uniform Law: A Bridge Too Far? // Tulane Journal of International and Comparative Law. 1995. N 3. P. 145; Rechtsvereinheitlischung — Nutzen, Kosten, Methoden, Ziele // RabelsZeitschrift. 1986. P. 11.
В конечном счете, значение имеет то, что документ не остается «письменным памятником юридической мысли» <2>, а выполняет свою функцию, то есть применяется на практике. Как отмечают создатели Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА <3>, их применение основано исключительно на их собственной убедительности <4>. Поэтому только практика способна протестировать пригодность подобного акта частноправовой унификации, удобство в использовании, засвидетельствовать его авторитетность, равно как указать на проблемные моменты и выявить пробелы.
———————————
<2> Комаров А.В. Прогрессивное развитие унификации правовых норм о международных коммерческих сделках (вступительная статья) // Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА / Пер. с англ. А.С. Комарова. М.: Статут, 2006. С. IV.
<3> UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts; последняя редакция Принципов была одобрена и опубликована в 2016 году.
<4> Bonell M.J. From UNIDROIT Principles 1994 to UNIDROIT Principles 2004: A Further Step Towards A Global Contract Law // Uniform Commercial Code Law Journal. Vol. 37. N 1. P. 51 — 52.
В Преамбуле Принципов УНИДРУА 2016 года (вслед за Принципами 2010, 2004 и 1994 гг.) в общих чертах обозначен примерный круг обстоятельств, при которых они «подлежат» применению или «могут» применяться на практике. Преамбула начинается со следующих фраз:
«Настоящие Принципы устанавливают общие нормы для международных коммерческих отношений.
Они подлежат (выделено мной. — О.Ф.) применению в случае, если стороны согласились, что их договор будет регулироваться этими Принципами» <5>.
———————————
<5> Тексты всех четырех редакций Принципов УНИДРУА (в отличие от ряда других документов современного lex mercatoria, например, публикаций Международной торговой палаты) доступен на сайте Института УНИДРУА в сети Интернет (URL: http://www.unidroit.org/instruments/commercial-contracts/unidroit-principles-2016).
В силу особенностей правовой природы Принципов очевидно, что простого указания на применение в самих Принципах (даже с использованием такого сильного выражения, как «подлежат применению»), конечно, недостаточно для их безусловного фактического использования на практике <6>.
———————————
<6> Как следует из материалов рабочих групп, относящихся к разработке Преамбулы, до включения в текст каждой из ее формулировок авторами была изучена обширная практика применения Принципов. Таким образом, текст Принципов УНИДРУА 2016 является в значительной степени отражением сложившейся практики, подвергнутой тщательному отбору и анализу.
Проблема Принципов как «применимого права» или, что более корректно, «норм права», регулирующих отношения сторон по договору <7>, неоднократно затрагивалась в зарубежной <8> и отечественной литературе <9>. В тексте Принципов утверждается, что «они подлежат применению», если на этот счет имеется согласие сторон. В официальных комментариях к Принципам также подчеркивается, что нет препятствий для обращения к Принципам как «нормам права», регулирующим отношения сторон по договору <10>.
———————————
<7> Поскольку Принципы УНИДРУА не являются «правом» в традиционном понимании, более корректно говорить о применении Принципов как «норм права», регулирующих договор («rules of law» governing the contract). Учитывая вышесказанное, словосочетание «применимое право» или «право» по отношению к Принципам будет, тем не менее, использоваться в статье для удобства.
<8> См. подробнее об этом, пр.: Bonell M.J. An International Restatement of Contract Law // The UNIDROIT Principles of International Commerical Contracts. 3 ed., Transnational Publishers Inc. Ardsley. N.Y. 2005; Vogenauer S. Commentary on the UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts (PICC). 2nd ed., Oxford University Press. Oxford. 2015; Berger K. The Creeping Codification of the New Lex Mercatoria. Kluwer Law International. 2010. Обширнейшая библиография научных работ на иностранных языках по рассматриваемой проблематике (только по вопросам, касающимся Преамбулы, приводится свыше 150 источников!) регулярно обновляется создателями Принципов и размещается на сайте UNILEX (URL: http://www.unilex.info/dynasite.cfm?dssid=2377&dsmid=13624&x=1).
<9> Из недавних публикаций следует особенно отметить статью Вилковой Н.Г. «От глобального контрактного права к глобальному применимому праву»; статью Комарова А.С. «Внешнеэкономический договор: выбор контрагентами применимого права» — обе в сборнике «Актуальные правовые аспекты современной практики международного коммерческого оборота» / Под ред. А.С. Комарова. М.: Статут, 2016 (С. 43 — 54; С. 117 — 134 соответственно); Асосков А.В. Коллизионное регулирование договорных обязательств. М.: Инфотропик Медиа, 2012.
<10> См. официальный комментарий 4 к Преамбуле в издании: «Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010» / Пер. с англ. А.С. Комарова. М.: Статут, 2013.
Положительный эффект от этого очевиден. Действительно, представляющие согласованную систему правил Принципы дают возможность контрагентам из разных юрисдикций говорить на «общем» языке» <11>, избежав или в значительной мере сократив возможные разногласия при согласовании условий и в процессе исполнения договорных обязательств, позволяют преодолеть конфликты, которые неизбежно возникают при выборе применимого права в международных сделках, а также избежать рисков в ситуации, когда стороны в качестве компромисса соглашаются руководствоваться правом третьей юрисдикции, малоизвестным самим сторонам, или вовсе отказываются от выбора применимого права. Такой подход также оправдан в ситуации, когда стороной контракта выступает государство или международная организация. Это лишь некоторые из широкого списка аргументов в пользу выбора Принципов как применимого права.
———————————
<11> Тексты Принципов на английском, французском, испанском, итальянском, китайском, русском и многих других языках находятся в свободном доступе на сайте Института УНИДРУА в сети Интернет (URL: http://www.unidroit.org/; см. закладку «Instruments», а затем «Commercial Contracts»). Важно отметить, что все переводы выполнялись авторитетнейшими учеными-юристами соответствующих юрисдикций, совмещающими научную деятельность в области международного коммерческого права с работой в качестве арбитров.
В целом вопрос регулирования договора посредством иных, не представляющих национального права положений весьма интересен с точки зрения теории, с позиций же практических дискуссия по данной проблематике не играет столь важной роли. В контексте регулирования международных коммерческих договоров в конечном счете решение вопроса сводится к тому, допускается ли применение подобных регуляторов международным или национальным законодательством, имеются ли у суда или арбитража основания разрешить спор, руководствуясь таким выбором сторон.
Значительным шагом навстречу включению ссылок на Принципы УНИДРУА в договоры послужила официальная рекомендация использовать Принципы в качестве применимых норм права, данная Комиссией ЮНСИТРАЛ в 2007 году <12>. В своем отчете Комиссия засвидетельствовала, помимо прочего, широкое распространение и применение Принципов во всем мире <13>.
———————————
<12> Report of the United Nations Commission on International Trade Law on the work of its 40th Session (A/62/17 part I), 2007, paras. 209 — 213 (URL: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/V07/857/09/PDF/V0785709.pdf?OpenElement).
<13> Ibidem.
Следующим ярким примером, допускающим использование «норм права» (в отличие от «права»), является Регламент N 593/2008 Европейского парламента и Совета Европейского союза «О праве, подлежащем применению к договорным обязательствам», известный как «Рим I» <14>. Согласно толкованию п. 13 преамбулы Регламента <15>, европейский законодатель еще в 2008 году косвенно указал на возможность выбора сторонами в том числе Принципов УНИДРУА в качестве основного регулятора их договорных отношений. Предложенный новаторский подход к определению применимого права отражает новейшую и интереснейшую тенденцию развития современного lex mercatoria, на которую обратила внимание М.П. Бардина <16>, а именно: расширение категории «применимое право» (традиционно трактуемой исключительно как национальное право) в сторону возможности выбора ненациональных источников, таких как акты международной частноправовой унификации.
———————————
<14> Принят 17 июня 2008 г., применяется с 17 декабря 2009 г.
<15> В п. 13 речь идет о допустимости включения посредством ссылки в договоре правил негосударственного происхождения («non-State body of law»). Текст Регламента доступен на сайте EUR-Lex (URL: http://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/ALL/?uri=CELEX%3A32008R0593).
<16> Бардина М.П. Основание применения Принципов УНИДРУА при разрешении международных коммерческих споров по существу спора // Актуальные правовые аспекты современной практики международного коммерческого оборота: Сборник статей / Под ред. А.С. Комарова. М.: Статут, 2016. С. 20.
В этой связи особенно важно, что в ходе работы Гаагской конференции по международному частному праву по подготовке универсального международного документа, направленного на регулирование вопроса выбора права, применимого к международным контрактам, очень внимательно и детально рассматривался вопрос о применения Принципов УНИДРУА как правил, регулирующих договор. В результате проведенного анализа и длительных дискуссий была сформулирована ст. 3 Гаагских принципов выбора применимого права к международным коммерческим договорам <17>, которая предоставляет контрагентам по договору возможность сделать выбор в пользу «rules of law», то есть норм права, сформулированных на негосударственном уровне, включая Принципы <18>.
———————————
<17> The Draft Hague Principles on Choice of Law in International Commercial Contracts. Preliminary Document N 6 — revised of July 2014 for the attention of the Council on General Affairs and Policy of the Conference (URL: http://www.hcch.net/upload/wop/gap2014pd06rev_en.pdf). Принципы носят рекомендательный характер. Текст в указанной редакции был одобрен Гаагской конференцией по международному частному праву 19 марта 2015 г.
<18> Подробнее об этом см.: Зыкин И.С. Гаагские принципы выбора применимого права к международным коммерческим договорам // Актуальные правовые аспекты современной практики международного коммерческого оборота: Сборник статей / Под ред. А.С. Комарова. М.: Статут, 2016. С. 73 — 93; Симатова Е.Л. Тенденции и перспективы развития lex mercatoria в международном частном праве // Современное право. 2015. N 8. С. 131 — 135.
Основной идеолог Принципов УНИДРУА проф. М.И. Бонелл свидетельствует, что в настоящее время все чаще стороны в своих договорах используют Принципы в качестве применимого к соглашению права <19>. Как показали результаты опросов, проводимых в конце 90-х гг. XX в. и в начале нашего столетия различными организациями и независимыми исследователями, примерно 25% от общего числа опрошенных хотя бы однажды ссылались на Принципы как на право, регулирующее договор <20>. Обобщая полученные результаты, проф. Бонелл справедливо отмечает, что в связи с объективным отсутствием возможности получить всю информацию, скорее всего, реальная договорная практика еще более обширна. В одной из своих публикаций проф. А.С. Комаров также обращает внимание на современную практику прямого выбора сторонами Принципов УНИДРУА в качестве норм права, применимых к договору <21>.
———————————
<19> См.: Bonell M.J. Op. cit. P. 273.
<20> Подробнее об этом см.: Ibidem.
<21> Комаров А.С. Принципы УНИДРУА как источник транснациональных норм права о международных коммерческих договорах (вступительная статья) // Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010 / Пер. с англ. А.С. Комарова. М.: Статут, 2013. С. 117 — 134.
Уже в 1999 г. Институтом УНИДРУА были разработаны лаконичные стандартные формулировки для целей прямого указания в договоре на Принципы как применимое право. В 2013 году эти положения были существенно доработаны и расширены и теперь представлены деловому сообществу в качестве целого набора типовых (модельных) оговорок о применении Принципов УНИДРУА в качестве применимого права при заключении международных контрактов <22>.
———————————
<22> Model Clauses for the Use of the UNIDROIT Principles in International Commercial Contracts (доступно на сайте Института УНИДРУА, URL: http://www.unidroit.org/instruments/commercial-contracts/upicc-model-clauses).
В ситуации, когда стороны желают подчинить свой договор Принципам УНИДРУА, разработчики Принципов рекомендуют включить в договор одну из трех оговорок. Первая предполагает применение Принципов в качестве единственного источника, вторая предусматривает субсидиарное использование в качестве применимого права при регулировании договора — права какого-либо государства, а третья учитывает возможность дополнительного (к Принципам) регулирования с помощью «общепринятых принципов международного коммерческого права». Первую оговорку едва ли можно назвать удачной, так как положения Принципов зачастую или слишком общи, или попросту могут не давать ответа на вопрос, который может возникнуть в процессе исполнения договора, более того, вопросы, находящиеся за рамками договорного и частично обязательственного права, не покрыты Принципами. В этой связи более удачна вторая формулировка. Однако, как справедливо отмечал С. Фогенауэр, и она не является идеальной, поскольку не предусматривает возможности подчинения договора, помимо Принципов, международным источникам (например, Венской конвенции 1980 г.), вместо или в дополнение к национальному праву <23>. Редакторами было учтено данное пожелание, и в 2013 году пользователям была предложена дополнительная оговорка о применимом праве, учитывающая возможность привлечения иных актов международного частного права для регулирования договорных отношений. Основной целью третьей оговорки является выражение воли договаривающихся сторон исключить применение к их договорным отношениям норм какого-либо национального права.
———————————
<23> Vogenauer S., Kleinheisterkamp J. Commenatary on the UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts. Oxford University Press. New York. 2009. P. 41.
Известные случаи использования Принципов как применимого права различны. К примеру, иногда Принципы действительно используются сторонами как единственный источник, в соответствии с которым будет регулироваться договор (lex contractus) <24>. В других ситуациях на Принципы ссылаются одновременно с иными источниками права (к примеру, определенным национальным правом, общими принципами права, преобладающими в конкретной области, обычаями). Последние случаи отличаются друг от друга тем, какая роль (основного, однопорядкового или второстепенного регулятора) отводится Принципам <25>.
———————————
<24> См.: Bonell M.J. Op. cit. P. 274.
<25> Равную силу с другими регуляторами имеют Принципы, к примеру, в соответствии с положением о применимом праве, предложенным МТП в Типовом договоре случайного посредничества (ст. 13.1) и Типовом договоре международной франшизы (ст. 32 A). Вспомогательную (по отношению к другим источникам) роль играют Принципы в иных разработанных МТП Типовых договорах, к примеру, договоре коммерческого представительства (ст. 24.1 A), договоре слияний и поглощений (ст. 18.1 B).
Несмотря на серьезные подвижки в данном направлении, о которых сказано выше, говорить о сложившейся практике использования Принципов как права, регулирующего договор, пока все же преждевременно. Если рассмотреть ситуацию с более критических позиций, выявится, что в действительности государства не допускают использования Принципов как права, применимого к договору в рамках действия механизма коллизионных норм. В определенном смысле исключение представляет Франция, статьей 1134 Гражданского кодекса которой одобрено регулирование договорных отношений посредством права, применимого между сторонами, что дает основание для использования Принципов в регулировании договорных отношений (однако они будут использоваться в рамках применимого права). Интересно, что Гражданский кодекс американского штата Луизиана, согласно комментарию к нему <26>, не препятствует использованию Принципов в подобном качестве. Право штата Орегон напрямую допускает такое использование. Но все же подобные примеры являются исключениями, а не правилом.
———————————
<26> Symeonides S.C. Contracts Subject to Non-state Norms // Americal Journal of Comparative Law. 2006. N 54. P. 221 — 222.
При возникновении спора и обращении за его разрешением в государственные суды в большинстве случаев судьи сочтут положение о Принципах как применимом праве недействительным или не имеющим юридической силы, в результате чего Принципы будут — в лучшем случае — рассматриваться как часть договора, при этом противоречащие нормам применимого национального права положения учитываться судом не будут. В отношении российской действительности состояние дел довольно точно описала М.П. Бардина: «Если стороны подчинили контракт Принципам УНИДРУА, при рассмотрении спора арбитражным судом Принципы могут быть применимы только в пределах регулирования диспозитивных норм, не затрагивая императивные нормы применимого права, от которых стороны не могут отступать, т.е. будут применяться только в объеме договорных условий» <27>.
———————————
<27> Бардина М.П. Указ. соч. С. 7.
Сложившийся подход не отвечает современным потребностям коммерческого оборота и требует пересмотра. Прогрессивные идеи на данный счет изложены в Гражданском процессуальном кодексе Франции. Его ст. 1496 ориентирует судью на рассмотрение спора, основываясь на том, что согласовано сторонами в договоре. Более того, Кодекс позволяет контрагентам требовать, чтобы судья действовал при разрешении спора в качестве amiable compositeur, мирового посредника, то есть фактически французское законодательство наделяет судью при определенных обстоятельствах свободой, присущей арбитру. Гражданский процессуальный кодекс Германии (§ 1051) напрямую разрешает судьям рассматривать спор на основе «норм права», избранных сторонами. Аналогичная норма установлена в ст. 1054 Гражданского процессуального кодекса Нидерландов. Подобные процессуальные послабления, отраженные в законодательстве ведущих в правовом плане стран, позволяют преодолевать жесткие рамки, установленные коллизионными нормами, и дают возможность сторонам полностью полагаться на Принципы УНИДРУА для регулирования правоотношений. Пример Франции и Германии следовало бы взять на вооружение многим другим юрисдикциям, желающим способствовать развитию коммерческой деятельности на их территории.
В качестве основного способа уменьшения риска признания договорного положения о применимом праве недействительным или не имеющим юридической силы создатели Принципов рекомендуют включать в договор одновременно арбитражную оговорку.
Действительно, арбитражные правила многих авторитетных центров позволяют арбитрам решать спор, руководствуясь ненациональным правом <28>. Обращение к арбитражу в целом дает возможность решить поставленную задачу, но некоторые сложности все равно неизбежны. Так, императивные нормы национального права (к примеру, той юрисдикции, в которой будет запрашиваться признание и приведение решения арбитража в исполнение) будут преобладать над положениями Принципов, и вдумчивый арбитр примет такие моменты в расчет во избежание риска отказа в признании вынесенного решения.
———————————
<28> См., напр.: ст. 21 Арбитражного регламента Международной торговой палаты 2017 г., ст. 22.3 Регламента Лондонского суда международного арбитража 2014 г., ст. 27 Арбитражного регламента Торговой палаты Стокгольма 2017 г. (ст. 28 Правил ускоренной арбитражной процедуры 2017 г.), ст. 33 Швейцарского регламента международного арбитража 2012 г. и проч.
Если отсутствуют юридические основания и обоснованная возможность использовать Принципы как право, регулирующее договор, нет препятствий для того, чтобы сделать Принципы частью этого договора. В таком случае положения Принципов будут считаться инкорпорированными в текст соглашения и рассматриваться наравне с прочими его условиями. Здесь, однако, следует обратить внимание как минимум на два момента.
Во-первых, не все статьи Принципов могут быть в равной мере включены таким образом в договор без ущерба для их содержания. Это касается, например, обязательных положений документа. Не затрагивая дискуссии о том, противоречит ли природе Принципов как диспозитивного инструмента наличие в них положений, от которых стороны не вправе отступать, которые не могут быть исключены или изменены (как указано в ст. 1.5 Принципов) <29>, нельзя не обратить внимание на то, что от таких «императивных» положений Принципов в случае их конфликта со сверхимперативными нормами применимого права суд или арбитраж с легкостью отступит. К тому же подобный подход напрямую оговаривается в ст. 1.4 Принципов. Более того, нельзя исключить, что лицо, разрешающее спор, предпочтет положения договора, отражающие его суть, нежели какое-либо из правил Принципов УНИДРУА.
———————————
<29> См. об этом: Bortolotti F. Unidroit Principles and the Arbitral Tribunals. Uniform Law Review, 2000. P. 141 — 152.
Во-вторых, недействующими в данном контексте становятся правила о формировании договора и о преддоговорном этапе. Очевидно, что суд или арбитраж не сможет обязать одну из сторон следовать им, если договор еще не заключен (и соответственно, отсутствует договоренность о применении Принципов) или же его наличие оспаривается. Выходом из подобной ситуации может стать отдельное соглашение сторон о применении Принципов в рамках преддоговорного этапа, но в реальной практике такое маловероятно <30>.
———————————
<30> Такая ситуация, конечно, исключена, если стороны выбрали Принципы как применимое право, и их выбор поддерживается учреждением, рассматривающим спор.
В свете обозначенной проблемы использования Принципов как применимого права важно отметить, что нет серьезных препятствий и не вызывает противоречий на практике применение Принципов для регулирования отдельных положений договора. Как обращают внимание авторы документа, в таком случае одновременно должны применяться положения главы 1 Принципов («Общие положения»). Подобный подход был поддержан в том числе государственными судами <31>.
———————————
<31> Подборка судебной практики по применению Принципов УНИДРУА размещена на сайте UNILEX (URL: http://www.unilex.info/dynasite.cfm?dssid=2377&dsmid=13617).
Несомненно, роль и значение Принципов, изначально ориентированных на внесудебное разрешение споров, наиболее ярко проявляются в рамках международного коммерческого арбитража <32>. В связи с этим интересен еще один практический аспект — соглашение о применении Принципов как правовой основы для разрешения спора по существу (в ситуации, когда стороны не удовлетворены выбранным ими применимым правом или когда соответствующее право не дает ответа на поставленный вопрос). Соглашение заключается после подписания основного договора и даже вслед за тем, как обязательства сторон (или их часть) по договору исполнены <33>. Это важная тенденция, неоднократно поддержанная в ходе арбитражных разбирательств. Однако подобный выбор следует делать с максимальной осторожностью. Потенциальной проблемой в рамках указанного подхода представляется возможность иной, нежели предлагаемой нормами изначально выбранного национального права, интерпретации тех или иных аспектов исполнения обязательств сторонами. Такая новая интерпретация может оказаться невыгодной для одной из сторон.
———————————
<32> Подборка международной арбитражной практики по применению Принципов УНИДРУА размещена на сайте UNILEX (URL: http://www.unilex.info/dynasite.cfm?dssid=2377&dsmid=13617).
<33> Модельные оговорки о применении Принципов УНИДРУА в качестве применимого права на стадии рассмотрения спора размещены на сайте Института УНИДРУА (URL: http://www.unidroit.org/instruments/commercial-contracts/upicc-model-clauses).
В заключение стоит обратить внимание на то, что использование Принципов УНИДРУА в качестве основного регулятора отношений сторон по договору обозначено в самих Принципах как одна из их «целей», и такой подход не случаен. Как определил бывший Генеральный секретарь Института УНИДРУА проф. Г. Кронке, «документ мягкого права подобного рода не должен подвергать «глубокой заморозке» результаты анализа, полученные на определенном этапе, напротив, он должен обоснованно выражать стремление быть прогрессивным ratio scripta» <34>.
———————————
<34> Kronke H. The Scope of Party Autonomy in Recent UNIDROIT Instruments and the Conflict of Laws in the MERCOSUR and the European Union // Liber Amicorum en Homenaje Al Profesor Dr. Didier Opertti Badan. 2005. P. 291.
Представляется, что заданная цель в отношении роли Принципов УНИДРУА как норм права, подлежащих при желании сторон применению к их договору взамен национального права, на данный момент еще не достигнута.
Вместе в тем мы, несомненно, являемся свидетелями уверенного стремительного движения современной международной коммерческой практики в сторону расширения использования Принципов УНИДРУА в качестве норм права, применимых к коммерческим договорам. Достижению поставленной создателями Принципов цели способствовала бы нормотворческая деятельность в рамках отдельных юрисдикций и позитивная практика национальных судов по применению унифицированных международных принципов и правил, таких как Принципы УНИДРУА.
Библиографический список
1. Актуальные правовые аспекты современной практики международного коммерческого оборота: Сб. ст. / Под ред. А.С. Комарова. М.: Статут, 2016.
2. Асосков А.В. Коллизионное регулирование договорных обязательств. М.: Инфотропик Медиа, 2012.
3. Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА / Пер. с англ. А.С. Комарова. М.: Статут, 2006.
4. Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010 / Пер. с англ. А.С. Комарова. М.: Статут, 2013.
5. Симатова Е.Л. Тенденции и перспективы развития lex mercatoria в международном частном праве // Современное право. 2015. N 8.
6. Berger K. The keeping Codification of the New Lex Mercatoria. Kluwer Law International. 2010.
7. Bonell M.J. An International Restatement of Contract Law // The UNIDROIT Principles of International Commerical Contracts. 3 ed., Transnational Publishers Inc. Ardsley. N.Y. 2005.
8. Bonell M.J. From UNIDROIT Principles 1994 to UNIDROIT Principles 2004: A Further Step Towards A Global Contract Law // Uniform Commercial Code Law Journal. Vol. 37. N 1.
9. Bortolotti F. Unidroit Principles and the Arbitral Tribunals. Uniform Law Review, 2000.
10. Evans M. Uniform Law: A Bridge Too Far? // Tulane Journal of International and Comparative Law. 1995. N 3.
11. Rechtsvereinheitlischung — Nutzen, Kosten, Methoden, Ziele // RabelsZeitschrift. 1986.
12. Kronke H. The Scope of Party Autonomy in Recent UNIDROIT Instruments and the Conflict of Laws in the MERCOSUR and the European Union // Liber Amicorum en Homenaje Al Profesor Dr. Didier Opertti Badan. 2005.
13. Report of the United Nations Commission on International Trade Law on the work of its 40th Session (A/62/17 part I), 2007.
14. Symeonides S.C. Contracts Subject to Non-state Norms // Americal Journal of Comparative Law. 2006. N 54.
15. Vogenauer S. Commentary on the UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts (PICC). 2nd ed., Oxford University Press. Oxford. 2015.
16. Vogenauer S., Kleinheisterkamp J. Commenatary on the UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts. Oxford University Press. New York. 2009.

Международная унификация права – одна из ведущих проблем сравнительного правоведения. Симптоматично в этой связи, что X. Гаттеридж, будучи противником унификации, тем не менее посвятил ей три главы в своей известной книге.

Некоторые компаративисты склонны превратить унификацию в конечную цель сравнительно-правовых исследований. Такая тенденция упрочилась в начале XX в., когда движение за унификацию достигло наивысшего размаха.

Корни современного унификационного движения можно видеть и римском jus gentium в виде попытки создания единообразного права, применимого к отношениям римлян с иностранцами и с жителями провинций. Движение за естественное право в XVI-XVIII вв. имело универсалистскую направленность; Theatram legale, эта панорама развития всех законодательств мира, очерченная Лейбницем в 1667 г., песет отпечаток унификаторских идей.

Во второй половине XIX в. осуществились первые унификаторские начинания. В основе их лежали практические потребности, раз-питие торговли и международных сношений. Одним из начинателей был Леон Леви, который в середине века предпринял попытку сравнения торгового права Великобритании с романскими системами, кодексами и законами 50 других стран. Он впервые показал связь между сравнительными исследованиями и унификацией права.

В 1865 г. первый конгресс по торговому праву изучил возможности унификации некоторых разделов морского права. В 1877 г. Между-

народная ассоциация права осуществила первую, ставшую знамени той унификацию в области морского права, приняв Йорк-Антверпенские правила об общей аварии. За этой частной унификацией быстро последовало заключение конвенций, преследовавших ту же цель: в Берне были приняты конвенции об авторском праве (1886 г.) и о железнодорожных перевозках грузов (1890 г.), в Брюсселе – конвенция по морскому праву (1910 г.).

Гаагские конвенции, подписанные перед Первой мировой войной, имели своим объектом область коллизии законов.

Движение продолжалось и в дальнейшем привело к принятию Женевских конвенций 1930 и 1931 гг. о простых и переводных векселях и о чеке, а также двух Гаагских конвенций 1964 г. о единообразных законах о международной купле-продаже товаров и заключении договоров такой купли-продажи.

Унификационное движение охватывает, таким образом, широкий круг вопросов и существует уже длительное время.

Объективным фактором, обусловливающим унификацию, является стремление, во-первых, обеспечить четкие гарантии в области международной торговли; во-вторых, избежать с помощью единообразных актов те сложности и неопределенности, которые порождаются коллизиями законов. К этому следует добавить веру юристов в создание международного, межгосударственного законодательства без ущерба для суверенитета государств.

Международное движение наталкивается на определенные препятствия и трудности. Сопротивление исходит прежде всего от государств в том плане, что каждое из них ревниво относится к своему суверенитету. Общественному мнению в той или иной мере свойственно недоверие к нормам иностранного происхождения или международного характера. Часто английские и американские юристы выступают против использования юридических приемов романского происхождения, против общих принципов и в меньшей мере – против адаптации чужих норм позитивного права. Страны общего права не присоединились к Женевской конвенции 1930 г. о переводных векселях.

Такая негативная позиция усиливается и в связи с трудностями применения единообразного закона. Напомним о глубоком различии между тем, как применялся Гражданский кодекс Швейцарии в самой Швейцарии, и тем, как он применялся в Турции, где он был реципирован.

Судьям и юристам свойственно стремление подчинить международные нормы своей национальной технике и внутреннему праву. От-

сюда различие в толковании одного и того же единообразного текста в странах – участницах международных соглашений. В результате единообразный закон подвергается различному толкованию в процессе его применения.

Создание единообразного закона невозможно без сравнения.

Следует различать унификацию национальную и унификацию международную. Национальная унификация является итогом сопоставления нескольких правовых порядков в рамках данной страны и выбора между ними. Например, Кодекс Наполеона превратил в реальность то, что Буржон в 1747 г. назвал «общим правом Франции». Германское гражданское уложение было унификацией немецкого нрава.

После Первой мировой войны в Польше и Румынии унификация происходила на основе сравнения различных правовых систем, действовавших на территории страны. По-особому вопрос о национальной унификации стоит в федеративных государствах, где, как, например, в США, каждый член федерации имеет свою правовую систему. Известны многочисленные попытки Соединенных Штатов унифицировать отдельные отрасли и институты действующего права. Практическим итогом таких предложений явились так называемые рестейтменты – сборники, в которых на основе последовательного сопоставления системати-зированы решения, выработанные по определенным вопросам различными штатами. Известны также единообразные законы-модели, предложенные Американским институтом права для их последующего принятия легислатурами штатов. Разработанный таким образом к 1952 г. Единообразный торговый кодекс был затем принят почти всеми штатами. Такого рода национальная унификация предполагает большой объем сравнительных исследований.

Важное значение имеет и международная унификация. Ее осуществляют независимые страны, и она может быть спонтанной или, наоборот, преднамеренной и желаемой.

Спонтанная международная унификация порождается практическими потребностями и осуществляется в результате конкретных действий занятых в данной сфере лиц. Именно так начиная со средних исков создавалось континентальное Lex Mercatoria, аналогом которого в Англии явилось Merchant Law – торговое право. Уже с той поры торговое право стремилось к универсальности. Сходные условия и потребности порождают сходные последствия. Вот почему после эпохи кодификации XIX в., когда торговое право было заключено в жесткие рамки национальной регламентации, снова возродилось-

стремление к созданию торгового права международного плана. Распространение типовых единообразных договоров и обращение к частному арбитражу способствовали развитию общего, обычного единообразного права международной торговой практики.

Однако унификация в собственном смысле слова – это, конечно, преднамеренная унификация, реализуемая тремя основными способами:

1) путем заключения конвенции (это стало классической формой), содержащей единообразный закон. Такая конвенция обязывает все подписавшие ее государства привести нормы национального законодательства в соответствие с нормами единообразного закона;

2) путем совместной выработки правовых норм, которые инкорпорируются затем в национальное право стран, участвовавших в совместной выработке этих норм. Однако такие страны не связаны при этом каким-либо априорным обязательством, и каждое государство само решает, когда, в каком объеме и в какой форме произойдет эта инкорпорация;

3) путем подготовки какой-либо официальной или частной организацией типового закона или закона-модели, который затем предлагается законодателям разных стран. Законодатели могут принять этот закон полностью, частично или в модифицированном виде, словом, так, как они сочтут нужным.

По охвату участников международная унификация может быть двусторонней или – что бывает чаще – многосторонней. В первом случае имеются лишь два государства-участника, как, например, при подготовке франко-итальянского проекта закона об обязательствах 1929 г. Во втором случае участвует много государств, которые действуют на основе общепринятой международно-правовой регламентации. В качестве примера назовем Варшавскую конвенцию о воздушной перевозке и Женевские конвенции о векселях и о чеке.

Следует также различать региональную и универсальную унификацию. Региональная унификация обычно охватывает несколько соседствующих стран или стран, образующих определенную политико-экономическую группу. Универсальная унификация охватывает самые различные страны, она открыта для государств, относящихся к разным общественным системам. Примером региональной унификации может служить Северный союз, а универсальной – Гаагский конвенции. ‘

В зависимости от целей, которые преследует международная унификация, ее обычно подразделяют на тотальную и частичную. Под тотальной унификацией имеют в виду ситуацию, когда пришедшие

к соглашению страны осуществили требуемое единообразие и во внутренней сфере, и в международной, т.е. реализовали все юридические последствия, которые должна была повлечь за собой унификация. В качестве примера можно привести Женевскую конвенцию 1930 г. о векселе. При частичной унификации, наоборот, единообразные нормы действуют лишь в сфере международных отношений, а внутренний правопорядок стран-участниц не испытывает воздействия унификационной конвенции. Такова ситуация, создавшаяся в результате принятия Варшавской конвенции о международных воздушных перевозках 1929 г. и Гаагской кон-венции о единообразном законе о купле-продаже товаров 1964 г.

Общие условия, унификация имеют тенденцию к упрощению в ре-зультате того, что растет число организаций и соглашений регионального характера. Наиболее серьезным шагом в этом направлении стало развитие региональных организаций, которые, естественно, стремятся к унификации. В связи с этим следует сделать несколько замечаний.

Общее право содействовало сближению народов и законодательств, предлагая им не только определенную систему права, но и соответствующий образ жизни, мышления и действий, что выходило за рамки просто юридико-технических правил и в то же время вело к униформизации принимаемых решений. Здесь мы видим обширный регионализм, законодательно не организованный, но безусловно имеющий гармонизирующее влияние.

Точно так же с многих точек зрения родство языка, нравов, традиций, дополняемое стремлением к объединению и взаимным доверием, лежит в основе Северного союза. В конце XIX в. Дания, Норвегия и Швеция начали систематические поиски сближения законодательств; они добились этого в начале 1881 г. В отношении векселей, чеков и т.п., а затем и в отношении морского права. Это движение развивалось, и впоследствии Финляндия и Исландия присоединились к Скандинавским странам, после чего занялись договорным правом, вопросами представительства и даже, что весьма примечательно, семейным правом (Стокгольмская конвенция 1931 г. о компетенции судов по делам о расторжении брака). Затем установилось активное сотрудничество в области уголовного права и особенно уголовной политики, главным образом благодаря конференциям Ассоциации криминалистов северных стран, которая с 1936 г. выпускала общий «Ежегодник». Северный совет, созданный после Второй мировой войны, придал более официальный характер этому стремлению к унификации. В 1960 г. был создан Северный комитет уголовного права.

Ликвидация колониального режима в странах Африки не только послужила толчком к созданию национального законодательства, но и стимулировала попытки создания «африканского права», по возможности максимально унифицированного или гармонизированного. Это особая правовая зона, объединяющая соседствующие государства, связанные различными нитями родства, как в случае с северными странами. В качестве примеров можно упомянуть и усилия Лиги арабских стран, направленные на определенную униформизацию правовых систем Среднего Востока, и движение в Латинской Америке, возглавляемое Латиноаме-риканским институтом интеграции (созданным Межамериканским банком экономического развития), по унификации терминологии, уточнению институтов и определению вопросов, которые могут быть унифицированы в этом регионе. Этот институт пытается также предлагать правительствам типовые законы.

С точки зрения унификации факт существования межправительст-венных и межгосударственных региональных организаций сопряжен с очевидными преимуществами. Их создание и структура определены самими государствами, они призваны активно работать в направлении унификации, в единых геополитических рамках и решать сходные проблемы сходным же образом. Сообщества основаны на единстве или на близости правовых концепций, что позволяет предварительно устанавливать пределы унификации и облегчает ее последующее осуществление.

М. Ансель сформулировал следующие выводы по поводу унификациии права:

1) унификация перестает быть главным объектом сравнительного права и главной заботой компаративиста;

2) по отдельным вопросам, в отношении которых трудно добиться унификации норм права, между отдельными системами возможны гармонизация, /Координация или униформизация;

3) при переходе от старой унификации к новой гармонизации снова обнаруживается, что наука должна отойти от нормы права и обратиться к правовым системам в целом.

Конвенция «О международном финансовом лизинге» была разработана в Международном институте по унификации частного права (UNIDROIT — УНИДРУА) и принята в 1988 г. на дипломатической конференции в Оттаве, в которой участвовало 55 стран. Российская Федерация присоединилась к этой Конвенции в 1988 г.

Изложим основные положения Конвенции.

В преамбуле формулируется цель данной Конвенции — устранение имеющихся юридических препятствий на пути международного финансового лизинга, адаптация традиционных двусторонних договоров аренды к трехсторонним и самое главное — установление единообразных норм, регулирующих правовые взаимоотношения всех участников лизинговой сделки.

Важно отметить, что действие Конвенции распространяется только на лизинг оборудования и не касается недвижимого имущества.

Настоящая Конвенция регулирует операции по финансовому лизингу, при которых одна сторона (лизингодатель):

а) заключает по указанию другой стороны (лизингополучателя) договор (договор на поставку) с третьей стороной (поставщиком), в соответствии с которым закупает оборудование или инструментарий на условиях, утвержденных арендатором в том, что его касается;

б) заключает договор (договор лизинга) с пользователем, предоставляя ему право использовать оборудование взамен на выплату периодических платежей.

Сделка по международному финансовому лизингу обладает следующими характеристиками:

• лизингополучатель самостоятельно выбирает оборудование и его поставщика, не обращаясь к компетенции лизингодателя;
• лизингодатель приобретает оборудование исключительно с целью последующей его сдачи в аренду и поставщик об этом осведомлен;
• общая сумма лизинговых платежей определяется с учетом амортизации всей или значительной части стоимости оборудования.

В Конвенции закреплена неразрывная связь двух договоров — договора купли-продажи и договора лизинга. При этом пользователь должен одобрить условия первого договора, а поставщик должен знать, для каких целей приобретается оборудование.

Таким образом, как определение, так и требования, по которым сделки могут быть отнесены к международному финансовому лизингу, полностью совпадают с российскими.

Конвенция ограничивает сделки, которые могут подходить под определение международного финансового лизинга. Она исходит из классического лизинга, которому свойственен трехсторонний характер. Поэтому из сферы действия Конвенции исключены сделки, имеющие двусторонний характер. Б первую очередь — прямой лизинг, когда лизингодатель и поставщик выступают в одном лице, и возвратный, когда в одном лице совмещены лизингополучатель и поставщик. Действие Конвенции не распространяется также на лизинг гособорудования для личных целей.

Следует отметить, что нормы настоящей Конвенции применяются независимо от того, предусмотрен ли договором лизинга дальнейший выкуп оборудования или последующая сдача в аренду.

В третьей статье Конвенции установлен критерий отнесения лизинговой сделки к международной, определяющий применение или неприменение Конвенции. Таким критерием служит местонахождение сторон договора лизинга: чтобы договор подпадал под действие Конвенции, лизингополучатель и лизингодатель должны находиться в разных странах. Поставщик же может находиться в одном из двух государств.

Во второй главе Конвенции нашли отражение вопросы, связанные с объемом имущественной ответственности всех участников сделки.

В статье 8 Конвенции отражено важное положение, которое присуще только лизингу, а именно: лизингодатель не несет никакой ответственности перед пользователем за оборудование, а также за ущерб и не возмещает убытки, причиненные этим оборудованием, ни пользователю, ни третьим лицам, если пользователь самостоятельно выбирал имущество и поставщика. Если же лизингодатель участвовал в выборе имущества, то на него эта ответственность переходит.

В статье 10 Конвенции предусмотрена ответственность поставщика за оборудование перед пользователем, как если бы последний был стороной договора купли-продажи, то есть лизингополучатель обладает правами покупателя и может непосредственно обращаться с претензиями к продавцу. Однако это не дает право лизингополучателю без уведомления собственника аннулировать договор купли-продажи.

В статье 12 сформулирована ответственность лизингодателя перед пользователем, а именно: если оборудование поставлено с опозданием или не соответствует условиям договора купли-продажи, то лизингополучатель может отказаться от оборудования или расторгнуть договор лизинга.

При этом:

• лизингодатель вправе исправить положение, поставив оборудование, соответствующее договору купли-продажи;
• лизингополучатель может приостановить выплату лизинговых платежей до тех пор, пока лизингодатель не исправит своего ненадлежащего исполнения договора поставки или пока пользователь не потерял права отказаться от имущества;
• если лизингополучатель реализовал свое право прекратить договор лизинга, то он может требовать обратно выплаченные суммы лизинговых платежей и аванса, если последний был уплачен, за вычетом прибыли, которую пользователь извлек из оборудования;
• лизингополучатель не вправе возбуждать иск о возмещении убытков за непоставку, просрочку в поставке или несоответствие поставки условиям договора, если только это не явилось результатом действий или упущений лизин—годателя.

Настоящая статья не затрагивает прав лизингополучателя в отношении поставщика, предусмотренных статьей 10.

В статье 13 предусмотрена ответственность лизингополучателя за невыполнение своих обязанностей по договору лизинга. Напомним, что основной обязанностью лизингополучателя является своевременная выплата периодических лизинговых платежей, использование оборудования в целях, предусмотренных договором лизинга, и содержание его в нормальном состоянии с учетом морального и физического старения.

Эта ответственность выражается в следующем:

1. В случае нарушения договора пользователем лизингодатель вправе потребовать причитающиеся ему невыплаченные периодические платежи вместе с процентами и убытками.
2. Если нарушение лизингополучателя является существенным, то лизингодатель вправе потребовать ускоренной выплаты оставшихся лизинговых платежей, если это предусмотрено договором, или расторгнуть договор лизинга, после чего восстановить владение имуществом и потребовать возмещения убытков. Прекращение договора лизинга не освобождает лизингополучателя от выплаты оставшихся лизинговых платежей, предусмотренных этим договором.
3. В договоре лизинга могут быть предусмотрены способы исчисления убытков.
4. Если лизингодатель прекратил действие договора лизинга, то он не вправе использовать положение договора лизинга об ускоренной выплате будущих лизинговых платежей,

В этой статье различают просто нарушения и существенные нарушения договора лизинга. Конвенция не дает точного определения этих понятий, оставляя возможность сторонам определить в договоре лизинга, какие нарушения пользователя приводят к прекращению договора, а какие нет.

Статья 14 посвящена допустимости передачи лизингодателем принадлежащих ему прав на оборудование третьим лицам. Однако это не освобождает лизингодателя от его обязательств по договору лизинга и не изменяет природы договора лизинга. Введение данной статьи связано с желанием разработчиков не исключить из сферы действия Конвенции такого распространенного вида лизинга, как раздельный (leveraged leasing).

В этом виде лизинга в сделке участвует больше трех сторон, и формально она не подпадала бы под действие Конвенции (п. 1 статьи 1). Более того, лизингодатель, являясь собственником оборудования, большую часть средств на его покупку берет на условиях займа в банке или другой финансовой организации, а в качестве гарантии передает им право получения лизинговых платежей. В результате этого плательщик и получатель лизинговых платежей могли оказаться в одном государстве, что противоречило бы статье 3 Конвенции. Чтобы данный вид лизинга не выпадал из под действия Конвенции, было записано, что любая передача лизингодателем своих прав по договору лизинга не меняет природы этого договора и не влияет на его регулирование. Это означает, что если до передачи прав лизинговая сделка регулировалась Конвенцией, то и после передачи прав к этим отношениям продолжает применяться Конвенция.

В этой статье также предусмотрена уступка лизингополучателем права использования оборудования или других прав, предусмотренных договором лизинга, при условии согласия лизингодателя.