Минц Александр

30 января 2020, 16:53

Москва. 30 января. ИНТЕРФАКС — Басманный суд Москвы в пятницу рассмотрит ходатайство следствия о заочном аресте экс-совладельца группы «Открытие» Бориса Минца и двух его сыновей, обвиняемых в особо крупной растрате.

«В суд поступило ходатайство следствия о заочном аресте Бориса Иосифовича Минца, Дмитрия Борисовича Минца и Александра Борисовича Минца. Судебные заседания состоятся 31 января», — сообщила «Интерфаксу» пресс-секретарь суда Ирина Морозова.

По данным суда, всем троим предъявлено заочное обвинение в особо крупной растрате (ч.4 ст.160 УК РФ). Следствие уже объявило их в международный розыск.

В суде не сообщили сути обвинения. По информации ряда СМИ, уголовное преследование Минцев стало результатом проверки, проводимой СК по заявлению председателя правления банка «ФК Открытие» Михаила Задорнова. Ситуация связана с необеспеченными облигациями «О1 груп финанс» на балансе финансовой корпорации «Открытие».

По данным СМИ, в настоящее время Минц вместе с семьей находится в Лондоне.

В 2004 году Борис Минц основал международную инвестиционную компанию O1 Group, владевшую и управлявшую активами в недвижимости и финансовом секторе. В частности, O1 Group являлась основным акционером O1 Properties — одного из крупнейших собственников офисной недвижимости класса A Москве (в портфеле насчитывалось 12 БЦ общей арендуемой площадью 478 тыс. кв.м).

В начале сентября 2018 года было объявлено, что O1 Group Минца завершила передачу O1 Properties и ПАО «Финансовая группа Будущее» кипрской инвестиционной частной компании Riverstretch Trading & Investments Limited, которая специализируется на вложениях в девелопмент. На рынке компанию Riverstretch связывали с ИК «Регион».

Вячеслав ЗВЯГИНЦЕВ, полковник юстиции запаса

Академика Александра Минца трижды арестовывали, обвиняя в антисоветской деятельности, и трижды отпускали. После первого ареста академик чудом избежал расстрела. После двух других его приговорили в общей сложности к 15 годам заключения, но за колючей проволокой он провел лишь 13 месяцев и 12 дней. В этом есть какая-то загадка. Попытаемся ее разгадать. Ради этого постоянный автор «Право.Ru» Вячеслав Звягинцев изучил биографию Александра Минца и познакомился с некоторыми материалами архивных следственно-судебных дел.

Академик Александр Львович Минц (лауреат двух сталинских и ленинской премий, Герой Социалистического Труда) заметно раздражался, когда его принимали за родственника другого академика – историка Исаака Израилевича Минца. Дело в том, что И.И. Минц был известен своими конъюнктурными «научными» работами по истории Гражданской войны в России, в которых он до небес вознес руководящую роль И.В. Сталина. За что вождь однажды собственноручно вычеркнул его фамилию из списка людей, подлежащих репрессиям.

Когда Александра Львовича как-то в очередной раз спросили, не родственники ли они с академиком от истории Минцем, он с неподражаемым юмором ответил:

-Нет. Даже не однофамильцы.

Не удивительно, что у Александра Львовича Минца, который никогда не заискивал перед сильными мира сего, отличался бескомпромиссной честностью, человеческой и научной порядочностью, не было, в отличие от однофамильца, «охранной грамоты» от судебных преследований и «посадок».

Метаморфозы Гражданской войны: вечером – «белый шпион», утром – красный кавалерист

В январе 1920 года к Ростову, где 25-летний Александр жил в то время с родителями, с боями подходили части Первой конной армии Семена Буденного. Минц-старший, известный в городе фабрикант, прекрасно понимал, что ему, «эксплуататору трудящегося класса», и его родным ничего хорошего от новой власти ждать не приходится, и он со всей семьей решил покинуть Ростов. Однако сын вдруг категорически отказался уезжать, и остался в отцовском доме.

После вступления армии в город, комфортное жилье фабриканта попало на глаза квартирьерам, и в нем должен был поселиться на постой красный командир довольно высокого ранга. Александр решительно воспротивился этому, и был арестован как «белый шпион». Шла Гражданская война, противоборствующие стороны пользовались весьма упрощенным судопроизводством. Одного подозрения в шпионаже было достаточно для того, чтобы без суда и следствия расстрелять человека. Эта участь ждала и Александра. И тут ему пришла в голову мысль, оказавшаяся спасительной…

За два года до этих событий Александр Минц окончил физико-математический факультет Донского государственного университета и подавал большие надежды в области радиотехники. В частности, ему принадлежало изобретение, названное устройством «для парализования действия неприятельской радиостанции». (С действием аналогичных «глушилок» хорошо знакомы те, кто тайком слушал зарубежные радиоголоса во времена «холодной войны»).

Находясь под стражей в ожидании расстрела, Александр неожиданно даже для себя предложил буденовцам организовать в составе конной армии … радиодивизион. Идея арестованного понравилась командованию своей новизной и военной целесообразностью. Обвинение в шпионаже было тот час забыто: Минца не только освободили, но и назначили начальником нового подразделения.

В автобиографических заметках Минц поведал, что в его подчинении было 13 радиостанций, 125 человек и 220 лошадей. Радиодивизион под командованием сына бывшего фабриканта принимал участие в рейдах и боях на Кавказском, Польском и Крымском фронтах. Однажды Минц со своими связистами попал в окружение, и Буденный бросил немалые силы, чтобы вызволить их из кольца.

Благодаря Минцу, страна слушала радиорепортажи с Красной площади, а чекисты подслушивали его самого

Устойчивая связь на полях сражений играла все большую роль, и не удивительно, что Минц всю последующую жизнь был, так или иначе, «привязан» к оборонной промышленности.

После окончания Гражданской войны Минц был откомандирован в Высшую военную школу связи, где его назначили начальником лаборатории. А вскоре он стал во главе Научно-испытательного института связи Красной армии (НИИС КА). В эти годы Минц работал над переводом военной радиосвязи с искровых радиостанций на ламповые. В 1922 году он создал первую в Красной армии ламповую радиотелеграфную станцию «АЛМ». Она была запущена в серийное производство и использовалась до начала Великой Отечественной войны.

С именем А.Л. Минца связаны первые радиорепортажи с Красной площади и из Большого театра. В 1928 году он возглавил созданное в Ленинграде по инициативе Г.К. Орджоникидзе Бюро мощного радиостроения (БРМ). Под руководством Александра Львовича была спроектирована и построена под Москвой радиостанция мощностью 100 кВт, названная именем ВЦСПС. Она была введена в эксплуатацию осенью 1929 года и была в то время самой мощной в мире. За опытом строительства крупных радиовещательных станций к Минцу стали приезжать зарубежные специалисты.

Но за его работой, как, оказалось, пристально следили не только советские и зарубежные коллеги, но и чекисты. И рабочие контакты Минца с иностранными специалистами лишь усиливали подозрительность органов, которые установили за ним по всем каналам тотальную слежку.

Судить – судили, а посадить – не посадили. У Минца все-таки нашелся высокий покровитель?

В феврале 1931 года Минца арестовали. Из содержания ордера на арест видно, что в то время он заведовал отделом радиопередающих устройств Центральной радиолаборатории. По одному делу с Минцем проходили начальник НИИ связи Военно-технического управления РККА В.А. Олейников, профессор радиотехники В.И. Баженов, начальник отдела НИИ связи П.Н. Куксенко и другие – всего семь человек. Они обвинялись в том, что «состоя на службе на различных должностях в Военно-техническом управлении РККА, входили в состав контрреволюционной организации и в контрреволюционную группировку в Военно-техническом управлении РККА и вели вредительскую работу в области радиосвязи РККА, направленную на подрыв боеспособности Красной армии». В частности, «умышленно саботировали развитие радиотехнической промышленности в СССР и обеспечивали армию недоброкачественными радиоприемниками, передатчиками, радиолампами и другим оборудованием».

6 июня 1931 года все они были осуждены коллегией ОГПУ. Причем двоих, В.А. Олейникова и И.В. Муращенко, очевидно, как бывших офицеров царской армии, приговорили к расстрелу. Позже смертная казнь была заменена им десятью годами лишения свободы каждому. А.Л. Минцу определили тогда 5 лет лишения свободы. Но уже 18 июля того же года постановлением коллегии ОГПУ его досрочно освободили.

У Минца нашелся на самом верху власти влиятельный заступник? Или в деле открылись новые обстоятельства, которые свидетельствовали о его невиновности? Все оказалось гораздо прозаичнее. Дело в том, что было принято решение о строительстве новой длинноволновой радиовещательной станции неслыханной тогда мощности в 500 кВт (достаточно сказать, что в то время самая крупная станция в Америке имела мощность всего 50 кВт, а в Европе – 120 кВт). Такая задача была по плечу только А.Л. Минцу. И ОГПУ по указанию сверху было вынуждено освободить талантливого радиоинженера и ученого.

И Минц блестяще справился с поставленной задачей. Для достижения запланированной мощности надо было решить немало проблем, и, прежде всего, – получить требуемую мощность в выходном каскаде передатчика. Минц предложил выполнить его из нескольких параллельно работающих 100-киловаттных блоков. Сейчас такая схема принята во всем мире, а тогда это был настоящий прорыв в радиостроении.

Чекистам снова понадобился «шпион», но стране Минц оказался нужнее

В эти же годы Минц экстерном окончил Московский электротехнический институт инженеров связи, без защиты диссертации получил за свои работы ученую степень доктора технических наук. Разработка и постройка самой мощной длинноволновой станции имени Коминтерна, которая 1 мая 1933 года вступила в строй и стала вещать «прогрессивному человечеству об успехах социалистического строительства» в нашей стране, – одно из самых грандиозных творений Минца в довоенные годы.

Казалось, это лучшее доказательство его лояльности советской власти. Но в Наркомате внутренних дел так не думали…

7 мая 1938 года, вскоре после возвращения из командировки в США, главный инженер НИИ №33 Наркомата оборонной промышленности А.Л. Минц был снова арестован. На этот раз управление НКВД по Ленинградской области предъявило ему обвинение в том, что он «являлся участником антисоветской правотроцкистской организации, по заданию которой проводил вредительскую работу на заводе №208 и занимался шпионажем в пользу одного из зарубежных государств».

Руководителем этой мифической организации был признан Лютов, соучастниками – Мусатов, Куровский, Сиверс, Нейман и другие. Бывший работник Ленинградского Управления НКВД С.И. Готгарт, принимавший участие в расследовании этого дела, в июне 1938 года в своем заявлении в ЦК ВКП (б) признал, что А.Л. Минца и других «троцкистов» следователи избивали, добиваясь признаний в контрреволюционной деятельности. Несмотря на незаконно добытое «признание», 28 мая 1940 года состоялось судебное заседание военной коллегии Верховного суда СССР, которая заочно приговорила А.Л. Минца по статьям 58-1 п. «а», 58-7 и 58-11 УК РСФСР на 10 лет лагерей. Однако через год Постановлением Президиума Верховного совета СССР его во второй раз досрочно освободили от наказания со снятием судимости.

Уже несколько недель шла Великая Отечественная война. А Минц в вопросах проектирования и строительства радиостанций оставался незаменимым – он уже по праву считался одним из самых выдающихся радиоспециалистов ХХ века. И даже будучи подследственным по второму делу, продолжал трудиться в «Отделе особых конструкторских бюро НКВД СССР», занимаясь разработкой самой мощной в мире коротковолновой станции РВ-96 мощностью 120 кВт.

После досрочного освобождения его назначили главным инженером возложенного на Особстрой НКВД «Строительства № 15» – проектирования и строительства крупнейшей советской средневолновой вещательной станции мощностью в 1200 кВт под Куйбышевом. Масштабы задачи и ответственность за ее выполнение становятся понятней, если учесть, что в Куйбышев были эвакуированы из Москвы многие центральные органы власти и были подготовлены условия для перевода в этот волжский город Сталина и высшего руководства страны на случай занятия Москвы немецкими войсками.

Вещательная станция под Куйбышевым была и, видимо, по сей день остается самой мощной в мире.

Для полной реабилитации по двум делам понадобилось 27 лет. А дела в отношении «белого шпиона», если оно и было, история не сохранила

В августе 1943 года Минц возглавил Лабораторию спецтехники (8 отделение) 4 спецотдела НКВД. За достигнутые успехи в октябре 1944 года он получил воинское звание инженера-полковника, а в 1946 году был избран членом-корреспондентом Академии, стал лауреатом Сталинской премии 1-й степени и возглавил лабораторию №11 в составе Физического института АН СССР по созданию ускорителей заряженных частиц.

С этого времени круг научных интересов А. Л. Минца круто изменился. Начинался век атомного оружия, и Минц должен был решить поставленную перед ним задачу по созданию циклических ускорителей элементарных частиц высоких энергий для исследований в области ядерной физики. Радиотехнические проблемы по созданию высокочастотного питания для синхроциклотрона (ускорителя протонов), который сооружался в 1949 году в Подмосковье (ныне город Дубна), казались большинству ученых непреодолимыми. Но А.Л. Минц справился с ними блестяще. Это было 60 лет назад.

В 1951 году за создание синхрофазотрона ему во второй раз была присуждена Сталинская премия 1-й степени. А после завершения строительства в Дубне нового синхрофазотрона с энергией 10 ГэВ Минц был удостоен Ленинской премии. В том же 1951 году Минц возглавил созданную Радиотехническую лабораторию АН СССР (РАЛАН), которой предстояло заниматься созданием системы противовоздушной обороны столицы. И уже через четыре года зенитная ракетная система ПВО (С-25), созданная коллективом ученых под руководством А.Л. Минца, была принята на вооружение Советской Армии. РАЛАН в 1957 году была преобразована в Радиотехнический институт АН СССР. Минц стал его директором.

На конец пятидесятых годов, вместе с заслуженными наградами, высокими званиями и престижными должностями, пришлась и реабилитация А.Л. Минца Военной коллегией Верховного Суда СССР. Причем по второму делу это произошло 1 сентября 1956 года, тогда как по первому делу – 2 сентября 1958 года.

Юрий Алексеев это ленинградский вор, охотник за антиквариатом по кличке Горбатый (потому что он делал себе вставной горб перед походом на дело, чтобы милиция и искала горбатого бандита). Он был прототипом Барона, героя, которого Кирилл Лавров сыграл в «Бандитском Петербурге». Очень интересная личность, друг Миши Фаберже, но это другая история.
Он обносил три категории граждан — тех, кто нажился на антиквариате в блокаду, тех, кто за бутылку скупал коллекции у опустившихся уже окончательно несчастных людей, и у отъезжающих в Израиль.
Одним из тех, кого он обнес, был близкий друг маршала Говорова некто Захоржевский. К слову о том, а кто же там наживался в блокаду, да чтобы советские офицеры и их свита, да не может быть.На самом же деле меняли целые коллекции на хлеб у таких дельцов, чему свидетелем Алексеев и был, это повлияло на его мировоззрение.
Еще один клиентом был актер Анатолий Минц. Тот как раз обманом забирал у алкоголиков ценнейшие ордена и монеты. Горбатый у того забрал не все, хотя и мог, но просто проучил. Две папки: одна с орденами архимандрита Киевского, другая с монетами. Потом Минцу сосулька на голову упала Горбатый отрицает, что это он, скорее всего, подельники актера в фактическом ограблении несчастных людей.
Про него много у Андрея Константинова, Алексеев общался с ним перед своей смертью от рака в СИЗО. «Бандитский Петербург» это вообще важнейший документ эпохи.
Так вот однажды Горбатый встретил шедшего по улице Кирилла Лаврова, задолго до «Бандитского Петербурга», и передал ему свою визитку с надписью «главный специалист по антиквариату в Санкт-Петербурге».
А еще Горбатый несколько раз возвращал награбленное на место. Когда понимал, что обнес не тех. Не тех, кто подходил под обозначенные выше три категории.
И вот скажите, только мне матерый уголовник кажется более симпатичным человеком, чем люди с кучей медалей, друзей маршалов и из которых сейчас только что святых не сделали?

Во второй части этого выпуска:

«У микрофона политики».

В передаче звучат голоса Л. Троцкого, А. Керенского, А. Коллонтай и др.

«Мода по-литовски».

В рубрике «Воспоминания» – поэт Виктор Санчук. Вспоминает он о деде, главном историографе СССР, академике Исааке Минце. Родился Минц в Украине в 1896 году, умер в Москве в 1991. В разные годы был удостоен Сталинской и Ленинской премий, награждён звездой Героя социалистического труда. Автор многочисленных исторических исследований. Поэт Виктор Санчук, внук Минца, родился в Москве в 1959 году. Учился в Московском Государственном университете. Автор нескольких сборников лирики и публикаций в периодике. С 1995 года живёт в Нью-Йорке. Я записал его на книжном форуме во Львове.

При жизни моего деда, в отрочестве, в юности, я был очень задавлен не столько идеологически, хотя и это тоже, сколько вообще поколенческими противоречиями. Я даже из дому убегал. Теперь после смерти деда свои какие-то мнения высказывать об уже покойном, это, как говорят, мертвого льва пинать. Дед был не только академиком и историком партии, в молодости его Л. Троцкий пытался расстрелять.В 22-23 года он стал комиссаром. Кстати, насчет еврейской темы. У него были математические способности, он приехал поступать в Петербургский университет в 1916 году, его не взяли из-за еврейской квоты, не взяли из-за его еврейства. И тут революция. Он становится комиссаром красных украинских казаков. Корпус, на минуточку, три дивизии, это порядка 30 тысяч сабель. Мало того, что комиссаром, он и командование принимал. А ростом он был метр 65 где-то, такой еврейский мальчик, которого в университет не приняли, а он командует головорезами. Потом он вернулся после гражданской войны, хотел продолжать математикой заниматься. Я до конца жизни находил у него, когда приходил к нему, книжки современных изданий по математической логике. Ему партия дала задание писать историю.

Он все время делал гимнастику дома, у него в огромном кабинете висел эспандер с железными пружинами, с которым он по утрам делал зарядку. Один раз, нам было лет по 16, мы с приятелем попытались этот эспандер вдвоем растянуть и не смогли. А я очень спортивный был мальчик, развитый физически, но даже вдвоем с таким же мальчиком мы этот эспандер не растянули. Дружил дед мой с Бабелем, у Горького секретарем был, младшим другом, когда тот вернулся в Советский Союз, знал Короленко, не говоря про Маршака, академиков всяких знал, нобелевских лауреатов. Я говорю о масштабе. И вот теперь мне надо о нем что-то говорить.

Исаак Минц, 1946 год

У меня такой случай был в юности, ему лет 80 было, а мне 17, он меня сжал, этот старикашечка ниже меня на голову, и я понял, что я рыпнуться не могу. Другая порода была. У меня выработался очень рано критический, понятно, подростковый период, очень критическое отношение к действительности. Я жил с родителями в квартире деда, и у нас был обыск, когда мне было 12 лет. Я наслушался всех этих разговоров, видимо, да и революционность генетическая, она так преломилась, что я напечатал на дедушкиной же машинке пишущей какие-то антисоветские листовок и расклеивал их по Москве. Правда, спустили на тормозах, видимо, тоже из-за дедушки. Но вокруг много разных было диссидентских, и из дома я убежал. Я идеологически очень рано антидедушкинско сформировался. Но разговоры мы с ним, когда пересекались, вели. Он был очень образованный, любил поэзию, Пушкина он знал наизусть, Шевченко, украинский язык, кстати, он знал. При этом на идеологические темы мы с ним спорили. Он лояльно спорил, он был убежденным. Для меня удивительно, что при таком его интеллекте, кстати, он в быту был очень удобным, но когда доходило до идеологии, это был битый текст передовицы «Правды», как это умещалось в нем, и это было искренне. Не потому, что он так должен говорить, он действительно верил.

Диссидентская литература. В какой-то момент, я не помню, специально я подкинул или просто случайно забыл дома «Технологию власти» Авторханова, и дед ее заметил, долго сидел, очень внимательно читал. Отложил в сторону: «Фу, какая дрянь антисоветская». Кстати, он упоминается у Авторханова. Все это было достаточно неагрессивно с его стороны. Однажды в споре с ним я почувствовал, что он по-настоящему завелся. Тема была такая. Я сказал, что Советский Союз продолжает политику империи, внешняя политика та же самая. Вот этого его взбесило. Он начинал с идеи космополитического братства и коммунизма и прочего, и идея империи ему была ненавистна, против нее он воевал.

Исаак Минц

У меня дочь живет в Техасе, преподает историю Техаса. В 16 лет она оказалась вместе со мной в Америке и решила стать историком. А у нее очень серьезный преподаватель, блестящий из Гарварда человек, публицист, она хотела у него учиться. Он сказал: я тебя возьму, но ты обоснуй, почему ты хочешь стать историком. Она написала, и ему это очень понравилось, что мой прадед устраивал революцию, а мой папаша устраивал контрреволюцию. Я хочу разобраться, что же было на самом деле, почему такое происходит. Ему это понравилось.

У меня был все время протест, я пошел учиться на филологический факультет, потом на исторический. Все это было ужасно, и я уехал в какие-то экспедиции на Дальний Восток и вообще все время хотел уйти из этого мира. Но дед, потом стали, видимо, по его поручению какие-то его сотрудники со мной вести беседы, что мне надо обязательно учиться. А это вызывало еще больший протест. Кстати, дружил я всегда с детства, кроме взрослых, со шпаной. Но в этом была еще большая неправда, потому что на самом деле я пользовался дачей деда, и это было в порядке вещей. Со стыдом в какой-то момент вспоминал, что меня в школу на машине привозили дедовской. Кстати, потом меня из этой школы выгнали как раз за антисоветские листовки. С одной стороны желание из этого всего вырваться, с другой стороны среда, золотая молодежь 70-х и прочее, я там тоже присутствовал. Интересная тема. Мы все были из этой среды, в какой-то момент из дедовского дома я ушел со своей первой женой Алисой Целковой, жить нам было негде. Нас приютил Димка Сахаров, сын Андрея Дмитриевича, который в этот момент находился в Горьком в ссылке. Мы жили у него на даче. Соседняя дача была Леонида Ильича. Ленька Брежнев, внук Леонида Ильича, помню, подвозил меня, мне надо было на работу ехать, а он ехал в МГИМО. Он демократичный был, поэтому ездил на «Жигули», «Ладе» экспортной. 19-летний парень ездит на «Ладе» в 1979-80 году. Жизнь такая странная: дача Брежнева, тут же они дружат с Димкой Сахаровым, тут же дача Ростроповича. Александр Исаевич приходил. Я Диму спрашивал: а ты видел когда-нибудь Солженицына? Да, говорит, он приходил как-то, жил у Ростроповича, пришел, с отцом разговаривал. Дача моего дела была в Мозжинке, а это недалеко Жуковка. Фантастическая среда!

Академик Исаак Минц и профессор Г.М. Анпилогов (справа налево) беседуют с профессором Будапештского университета Аладаром Модом, 1955 год

Библиотека у деда была огромная. Во-первых, была вся «Аcademia», дед был основателем общества «Знание», помогал создавать «Аcademia» с Горьким. Огромное количество было всех собраний сочинений советских, Толстого, Достоевского, академические издания. В какой-то момент, когда стал у него ковыряться еще в раннем возрасте, я находил фантастические вещи, чуть ли не журнал «Весы». Дед был выездной. Внуки никуда не ездили, а сам дед выезжал. Помню, в Америку он летал в 1976 году на годовщину американской революции, его приглашали. Там была какая-то школа, он вполне блестяще себя вел, его принимали серьезные люди. Я помню, в детстве привозил мне танк игрушечный, еще чего-то. Самый главный подарок был в 16 лет, я ему специально написал, он ехал в Америку, я его попросил джинсовый костюм Levi’s привезти, и он привез. У него было много напитков алкогольных, потому что со всего Советского Союза ему дарили роскошные коньяки и прочее. Мы с толпой моих друзей, когда юность началась, откупоривали всё, выпивали, но чтобы было незаметно, разбавляли водой. Трапезниковы, Федосеевы, которые потом стали всплывать, фигурировали в его окружении. Однажды были посиделки, он принес гостям роскошный коньяк, а вместо этого оказалось, что все разбавлено уже.

Национальная тема вообще никогда не всплывала в моем сознании. По отцу я поляк. Вот эта польскость меня больше даже интересовала, а про еврейство я вообще никогда не задумывался. Никаких на эту тему разговоров не было. Хотя в дальнейшем я стал об этом размышлять. Есть воспоминания Генриха Иоффе — это ученик деда, он пишет, что они с моим дедом гуляли, ходили, разговаривали. Дед сказал ему: занимайтесь историей, но только никогда не трогайте национальную тему. Что это значит, я не знаю. Его еврейство никак, естественно, не выражалось. Он же был антисионист, какие-то статьи писал. Я не знаю, сознательный ли уход был от еврейства или нет. По-моему, это не уход, по-моему, он действительно хотел быть космополитом.

Писатель Юрий Трифонов, 1964 г.

Говорят, что он был прообразом профессора Ганчука в романе Юрия Трифонова «Дом на набережной». С Трифоновым была сильная связь, потому что Трифонов был сыном члена РВС Юго-Восточного фронта. Расстрелян в 1938 году. Они пересекались с дедом, тот Трифонов, Валентин, в дальнейшем его сын, писатель Юрий Трифонов, учился вместе с моей матерью, они были очень близкие друзья, это все была одна компания, мой отец, моя мать, Трифонов, переводчик Лев Гинзбург. Они все вместе учились и дружили. С дедом связан не только «Дом на набережной». У Юрия Трифонова была блестящая книжка «Отблеск костра» про отца и про гражданскую войну. Там целая история: Трифонов нашел документы о своем отце, принес их моему деду, поскольку он ближайший друг дочери деда. Дед, как пишет Трифонов в предисловии к «Отблеску костра», я не помню, называет он его по фамилии или просто говорит, что маститый историк, посмотрел и сказал: это всё требует еще проверки, не знаю, как это сейчас публиковать. То есть отказался, фактически испугался этим заниматься. И тогда Трифонов сказал: я сам все это опубликую. Сделал книжку документальную на этой основе. То есть дед очень связан с Трифоновым. И не только с Трифоновым. Мне мать рассказывала удивительную историю, как дед пошел в 60-е годы в ЦДЛ, был вечер Окуджавы. Окуджава пел свои песни, а потом подошел к моему деду и сказал, что его песня «Комиссары в пыльных шлемах» «вам посвящена, хотя я не говорю этого вслух». Кстати, ты не первый, кто меня попросилрассказать о деде. До тебя лет пять назад мне написала какая-то шпана, Первый канал телевидения или что-то вроде, естественно, я отказался с ними на эту тему говорить.

Валентин Андреевич Трифонов

Мне надо было вырваться всю жизнь из каких-то тенет. Дело не только в деде. Кстати говоря, он очень хитрый был: умер в начале 1991 года, сделал государство, не получилось, он и помер, мол, дальше сами разбирайтесь. У деда своя жизнь, а у меня своя. Я не стал бы от него отрекаться и говорить что-то про него дурное. Глупо спорить с тем, кого уже нет 30 лет. У него один путь, а у меня другой. Может быть то, что я тебе все это говорю, подтверждение того, что я наконец освободился и могу сам по себе существовать в этом мире.

Александру Сопровскому

С другом проехали Волхов в полночь —
снова ко дням черновым от праздных.
Где-то гулял здесь Булак-Балахович,
сволочь, — с ребятами — к белым от красных…
Он засмеется. И шаткий мост
рухнет, залившись водою темной, —
в ватный туман, как последний тост, —
в вечность прощанья. Притихни, дом мой, —
слышишь, на пальцах ключи бряцают:
воздух жилья рассекать с отмашкой.
Так же вот звонко — кто понимает —
можно работать булатной шашкой.
Или не знаешь? — за боль любить,
путники вспять, к золотому плену, —
мы бы и жизнью могли платить.
Если б она здесь имела цену.

Далее в передаче:

«У микрофона политики».

В передаче звучат голоса Л. Троцкого, А. Керенского, А. Коллонтай и др.

«Мода по-литовски».

Современную моду часто винят во фривольности. Но не стоит забывать, что в эпоху барокко декольте нередко открывало женскую грудь полностью. Нынешний же мужской костюм —сама скромность в сравнении с такими атрибутами прежних мужских платьев как жабо, кружева, срамной капсюль или башмаки с носами в форме птичьего клюва. В книге об истории моды мне попалось такое высказывание реформатора одежды 20-го века Кристиана Диора: «Мы оставили за собой эпоху войны, форменной одежды, трудовой повинности для женщин с широкими плечами боксёра. Я рисовал женщин, напоминающих цветы, нежно выпуклые плечи, округлую линию груди, лианоподобные стройные талии и широкие, расходящиеся книзу, словно чашечки цветка, брюки». Вот как тонко, эмоционально, поэтично можно говорить о моде.